– А как?

– Мать ее, королева Каланда, была эхисера. Настоящая эхисера, без всяких там… – Зачем я это ему рассказываю? Тем более – откуда я это знаю? Но вот же знаю и рассказываю, черт за язык тянет… или старая неизжитая зависть, или тоска неуемная? – Я думаю, это она принцессу к волшбе причастила, обряд провела, гения дарующий.

– У-у! – вдруг взвился Кукушонок, пришлось шикнуть на него, чтоб не повышал голос. – У-у… Так это королева Каланда, это все она… это она принцессу нечистому продала, когда та еще маленькой была.

– Да что ты бормочешь! Никого она никому не продавала. И не смей про Каланду гадости говорить! Ты ее вообще не видел.

– Да твоя обожаемая Каланда… собственную дочь…

Я сунула под нос Кукушонку сжатый кулак.

– Еще одно слово про Каланду… эй, ты куда?

Кукушонок оттолкнул мою руку и зашагал к оврагу. Я догнала его, сцапала за плечо:

– Спятил? Нас поймают. У них собаки.

– Какие собаки?

– Они же охотились днем, балда! Как пить дать, это охота заночевала.

Парень послюнил палец и поднял его над головой.

– Ветер от Нержеля. Обойдем вон там.

– Ты кретин. Ты безмозглый идиот.

– Ну и вали отсюда, если трусишь.

– Я уже имела дело с принцессой. Не хочу ей больше попадаться.

– Вот и вали, говорю.

– И тебя уже один раз вытаскивала из застенков. Мне это тоже надоело.

– Давай, давай. Попрекни меня еще куском хлеба.

– Не топай, балбес! Ломишься, как стадо кабанов.