– Почему никого не разбудили?

– Нельзя. Они обречены.

– Это же твой народ, ты не можешь так с ними поступить!

– Мы не выберемся вместе с ними. Они будут паниковать и закупорят нам все подземные ходы. Мы не сможем добраться даже до Руфусов.

– Как же Уилфри?

– Он тоже остаётся. Прости, но ты не можешь их всех спасти.

– Нет! Я его не брошу.

Фонзи в слезах ринулся к резиденции сапитира, но Эдгари Чинис перегородил ему дорогу. Он схватил сына за плечи и легонько потряс его, пытаясь вразумить.

– Он сам принял такое решение, и мы должны с ним смириться. Дни Уилфри уже сочтены, а твои – нет. Ты будущее альбалов. Не мы.

Земля под ногами снова задрожала. В Инферис стал проникать густой дым. Заметив это, король альбалов схватил сына за руку и побежал так быстро, насколько только мог. Через несколько минут весь подземный город оказался затянут дымом.

Из нор начали выползать задыхающиеся жители. Большинство из них ещё не осознавали происходящего и испуганно озирались по сторонам. Некоторые, понявшие ужас своего положения, истошно кричали и хаотично метались по Инферису.

Фонзи было больно смотреть на страдания сородичей. Он хотел бы их успокоить, да не находил подходящих слов. Они и правда были обречены. Им не оставалось ничего, кроме мучительной смерти.

Эдгари Чинис добежал до туннеля, ведущего к ближайшим соседям, и посадил сына в вагонетку.

– Почему ты тоже не садишься? – Фонзи чуть ли не срывался на крик.

По земле в очередной раз пробила дрожь. На этот раз она не прекращалась, а лишь усиливалась. Сверху в город хлынула вода. Её поток стремительно поглощал всех, кто стоял у неё на пути.

Король альбалов поцеловал Фонзи в лоб.

– Я люблю тебя, – сказал он и схватился за рычаг.

– Ты не можешь бросить меня, – в отчаянии кричал залитый слезами наследник Инфериса.

Вагонетка резко тронулась, и Фонзи стал свидетелем гибели отца под тяжестью воды. Последнее, что он запомнил о нём, – застывший на лице ужас перед неизбежным.

Скорость движения была такой высокой, что водяной поток вскоре остался позади. И всё равно путь до Руфусов для Фонзи казался вечностью. Он не мог смириться с тем, что тех, кого он так сильно любил, не стало в один миг. Он не мог смириться с тем, что их погубил Дилан.