Он лежал в траве. Я вспомнила, как точно и быстро он полетел, брошенный моей рукой.

– Он же вроде был черный?..

Был. Зато теперь сиял белым, словно молния во тьме бури. Как улыбка моей сестры, которая взяла меня за руку – словно мышка нырнула назад к себе в норку.

– Он снова целый… Это хорошо, правда, Иви?

– Да, это хорошо. – Я убрала у нее с губ прядку волос. – Найдем его вместе, Дилл?

Ее взгляд озарился, и она кивнула.

Мы вместе наклонились, протянули руки и подняли камень.

– О-ох, какой он горячий, Иви!

И под мой смех она раскачала наши руки, в которых мы сжимали все, что осталось нам от матери, от ее теплого сердца. От матери, которой с нами больше не было. Матери, которая не могла…

Я упала на колени и зарыдала.

– Иви…

– Справедливость восстановлена, Дилл. Да только она не увидит нас… Мама больше нас не увидит…

– О, Иви Птичка…

– Больше никогда.

Я ухватилась за Дилл и за Анну, и они крепко обняли меня, Питер гладил меня по голове, а я рыдала. Стрижи пели надо мной, со мной и во мне.

– Иви. – Улыбка на губах Анны дрогнула. – Моя сестра здесь… – Она положила ладонь себе на грудь. – А твоя мама здесь… – И она коснулась моего тоскующего сердца.

Я вздрогнула и посмотрела вдаль, за лес, на ту землю, где нам не было места.

– Идем, Иви. – Дилл потянула меня за руку. – Идем со мной.

Увлекая меня, ни на секунду не отпуская, она обогнула дымящиеся деревья и вышла туда, где ветер был мягче, а солнце изливало свет на землю, уходившую к мерцающему морю.

– Ш-ш-ш… смотри, в их бьющихся сердцах… – Дилл указала на склон холма.