– Папа, я тоже за него ручаюсь.

– И я. Он хороший парень. – Милли умоляюще глядела на Лакс, но та упрямо смотрела куда угодно, только не на своих сестер. И не на меня.

«Взгляни на меня, – неслышно взмолился я. – Ну хоть разок».

Лакс неуверенно произнесла:

– Мне не хотелось этого говорить…

– Дорогая, это к лучшему. – Дьюи похлопал ее по руке. – Давай же. Пусть узнают.

– С самого прибытия на Шарман Джеймисон представлялся вымышленным именем. – Лакс протянула дяде пачку газетных вырезок. – Посмотри на фотографию. Точно такая же лежит у Джеймисона в кармане. Его настоящая фамилия – Джонс.

У меня замерло сердце, весь адреналин мигом выветрился.

– Чушь какая-то! – Роджер не взял статью, которую протягивала ему Лакс, он не допускал даже мысли, что она говорит правду. – Джеймисон, скажи им.

У меня не было сил поднять на него глаза. Сказать хоть слово.

– Его родители – Джеймс и Элизабет Джонс. – Ее глаза наконец встретились с моими, и тонкие черты исказились неподдельной болью. – Его родители убили мою маму. Наших матерей.

Колетт схватила ее за руку:

– Лакс, что за черт? Зачем ты это затеяла?

Поднялся крик, Ревелли рванулись к нам. Роджер оттеснил их.

– Она лжет!

– Спросите у него самого. – Янтарные глаза Лакс потемнели от непролитых слез. – А еще лучше позовите эдвардианца, пусть подтвердит.

Колетт и Милли повернулись ко мне. Роджер тоже. Он закатил глаза, словно никогда в жизни не слышал ничего более нелепого. Мой лучший друг. Мой брат.

У меня не было сил встретиться с ними взглядом. Я опустил голову и выдавил:

– Так и есть.

Роджер отшатнулся, и обида на его лице обожгла меня больнее, чем все удары Вольфа.