Я вытер грязные ладони о штаны:

– Знаешь, у меня тоже есть гордость.

– Вот и хорошо. – Он прищурился. – Потому что Дьюи и Лакс как раз идут сюда.

Я резко обернулся. Насколько я слышал, весь день они ходили с участка на участок, сопровождаемые джаз-оркестром. Жизнерадостная мелодия разносилась над руинами Большого шатра и бередила еще не зажившие раны. Мои раны. Остальные Ревелли по очереди отлучались на избирательные участки отдать голоса за будущего мэра.

Его трудно было не заметить – Дьюи раздувал грудь, будто самодовольный боксер, и не выпускал из объятий Лакс, свой сияющий трофей.

Роджер прищурился:

– А это что еще на ней такое?

Пышное бледно-голубое платье с оборками больше подошло бы кукле.

– Кажется, Дьюи решил обновить ее гардероб.

– Она стала похожа на зефирину.

На дурацкую голубоватую зефирину. Это платье совершенно не шло ей, оно было атрибутом той роли, которую она сейчас играет и которую вознамерилась играть до конца своих дней.

Ее глаза встретились с моими и широко раскрылись. Глаза Дьюи тоже.

– Непохоже, что она рада меня видеть.

– Она же велела тебе катиться отсюда, – напомнил Роджер безо всякой необходимости. – Может, опять снимешь рубашку? Вчера, кажется, подействовало.

Дьюи прямиком двинулся к нам, наклонив голову, как бодливый бык.

Ну и ладно. Пусть налетает на меня всеми своими сто семидесятью пятью сантиметрами.

Побагровев, он схватил Лакс за руку и потащил за собой. Ее нелепое платье цеплялось за обгорелые щепки. Она торопливо сказала что-то, пытаясь остановить его, но Дьюи лез напролом.

И вдруг его гнев мигом испарился. Как рукой сняло.

Лицо Лакс исказилось от боли – магия взимала свою плату. Я сделал к ней шаг, другой, готовясь подхватить ее, чтобы не упала, но она выпрямилась и снова нацепила на лицо высокомерную маску. Взяла Дьюи под руку, прошептала что-то ему на ухо, касаясь губами его щеки. Лакс не сводила глаз с меня, хотела убедиться, что я оценил всю интимность этого поцелуя. Словно протащив мое сердце по острым обломкам Большого шатра, она заставит меня уехать. Но все же я не мог отвести взгляд. Будто завороженный смотрел, как она касается губами его губ, растягивает поцелуй, чтобы привлечь побольше внимания.

Я стиснул зубы так, что заныли челюсти.