– Подумайте об ответах, миссис Мур, мне очень важно узнать все! Я скоро вернусь! Будьте готовы!
Очутиться внутри комнат Джона в совершенном одиночестве было необычно. Здесь все еще сохранялся аромат чая с бергамотом и сладковатого дыма. А еще… Еще бальзамический пряный привкус мирры, которую когда-то Кора уловила на Аконите. Тогда он пах сырой землей, потому что прошел по грязи двора, и металлом, потому что на нем осталась кровь миссис Шарп…
Пытаясь унять дрожь и совладать с нервами, Кора прошла вперед, к письменному столу. Быстро порылась в полупустых ящиках, почти сразу натыкаясь на запасной ключ от ворот, который сделала для Джона, и на знакомую записную книжку. Она резко раскрыла ее, будто внутри хранилась разгадка. Однако страницы в основном были испещрены странными каракулями. Иногда встречались выдранные листы и куча цифр. Впрочем, обнаружились и несколько знакомых записей, сделанных при Коре.
Округлый почерк с тонкими линиями. Почерк Джона. Правши…
Кора пролистнула дальше, вдруг замечая несколько страниц с одним, таким знакомым словом, выписанным десятки раз сначала округлым, а под конец рваным и резким почерком.
Кора сглотнула. В глазах зарябило от собственного имени. Не полного и не краткого, а такого милого и ласкательного.
Но кое-что смутило ее наконец.
Почерк.
У Джона и Аконита он был разный: у одного тонкие и округлые буквы, а у другого – острые и отрывистые. Джон писал правой рукой. Аконит убивал левой. Вероятно, писал тоже левой. Владея обеими руками одинаково, он мог использовать разные почерки. Но…
Записка для миссис Шарп имела именно резкий почерк. Почерк Гилберта Хантмэна. Но как? Эту записку он написал еще до того, как Джон узнал подробности истории про Людоеда, а почерк Гила Аконит смог увидеть гораздо позже, когда посмотрел на открытки. И как же можно подделать то, чего ты не знаешь?