Справившись с возмущением, я прикрыла глаза и устало произнесла, разжевывая прописные, казалось бы, истины:

– Генерал Вэй, Маюнь – одинокий ребенок. Ему очень нужна поддержка, поэтому я его обняла. Если мое участие когда-нибудь будет нужно вам, то, разумеется, я поддержу вас. Речь не о воде в стакане. Оттого, что я поделилась с кем-то своим теплом, его меньше не станет.

Вэй Лун сначала задумался, затем мотнул головой.

– Мне ничего не нужно. Я не ребенок, – буркнул он. – Идем.

«Ну-ну, – хмыкнула про себя, – вижу, какой ты не ребенок».

Мы пошли уже в другое место, поближе к окраине города. Свечей на стенах тут было гораздо меньше, поэтому в помещении царил полумрак. Зато запах жареного мяса и трав витал похожий.

Вэй Лун опять уверенно направился к угловому столику.

– Садись, – приказал он, указывая на свободное место напротив себя.

Других посетителей не было, и еду нам принесли быстро. Генерал снова проверил все на яды, после чего дал отмашку. Ели мы молча, и я не могла не отметить, как изменилось наше молчание: вчера оно было уютным, теплым, а сегодня от него тянуло морозом и напряжением.

Не выдержав давящей атмосферы, я решилась заговорить первой, тем более на языке давно вертелся вопрос.

– Генерал Вэй, а где вы научились так хорошо сражаться? Расскажете мне? – В дораме про это ничего не было. – И плести чары? Вы так быстро исцелили мою ногу накануне.

Вэй Лун медленно поднял глаза от своей тарелки: в них сквозил холод, выражение лица стало отталкивающим.

Я попыталась улыбнуться, понимая, что зря спросила. Впрочем, чего еще ожидать? У него, куда ни копни, все одна сплошная психологическая травма!

– Я просто хочу узнать вас лучше, – добавила я мягко. – Мне правда интересно.

Он отвернулся, снова сосредоточившись на еде, как будто меня здесь не было. Я тяжело вздохнула. Ну вот почему он так упорно закрывается от меня? Неужели такой сложный вопрос?

– Если вам неприятно на эту тему говорить, генерал Вэй, можно просто так и сказать. Ртом! А не демонстративным игнорированием! – не выдержала я, сама поддаваясь эмоциям.

В самом деле! Буквально только что говорил мне, что «не ребенок», а теперь ведет себя как дитя неразумное. Нет, я все понимаю – местный менталитет: уклончивость, намеки. Но ведь речь о банальном уважении друг к другу – разве нет?

– Мол, служанка Лю, воспоминания столь болезненны, не береди рану. Я пойму и не буду ни о чем больше спрашивать, – закончила я, смягчив тон улыбкой.

– При чем тут болезненность? Я просто не считаю нужным разговаривать на эту тему с кем бы то ни было, – хмуро обронил он, не поднимая глаз. – Ты ведь мне тоже ничего не рассказываешь.