А если испугается?

А если он дотронется и потеряет контроль?

Не имеющая представления о том, какие силы сейчас борются в его душе, Василина сонно повела рукой, натянула плед на плечи, зябко поджала ноги под поднявшееся покрывало, буквально забравшись на лежащий рядом источник тепла. От этих манипуляций ткань немного распахнулась, и ее маленькая грудь и мягкий живот прижались к нему.

Мариан зарычал, выдохнул. В голову одна за одной били волны сокрушительного вожделения. Выдохнул сквозь зубы, потом еще и еще. Отвел руки в стороны, впился пальцами в листья, превращая их в труху. Снова вдох, выдох и снова, потому что если он сейчас не выдержит, то потом только стреляться. Потому что в картинках, которые принесло с собой яростное желание, нет ни капли нежности или деликатности. Только ее крики и его рычание.

Так они и лежали – напряженный, тяжело вдыхающий и выдыхающий мужчина с закрытыми глазами и свернувшаяся на нем принцесса. Лежали, пока первые лучи выглянувшего из-за горизонта солнышка не развеяли дымку, исполосовав поляну светом и тенью. В какой-то момент ему стало легче, будто солнце перехватило влияние у луны и дало ему передышку. А Василина, на лицо которой упал теплый лучик, сморщилась, повертела носом и чихнула. И проснулась – Байдек ощутил это, даже не открывая глаз.

Не завизжала, не отпрянула от него, будто так и было нужно. Вытянулась, скользнув голой грудью по его груди, приподнялась над ним, с любопытством заглядывая ему в лицо. Мариан наблюдал за ней из-под ресниц, ничего не говоря. И она, помедлив, осторожно опустила голову и коснулась его губ мимолетным, едва ощутимым поцелуем. И подняла голову, улыбаясь.

И он сдался.

Одной рукой скользнул под плед, ощущая ладонью разгоряченную сном нежную кожу спины.

Другой нырнул в спутанные волосы, притянул ее к себе.

И впился губами в ее дрогнувшие губы.

Жесткий, голодный, обжигающий поцелуй, трепет тела лежащей на нем девушки, ее неопытные, робкие движения, только распаляющие кровь.

Ее тонкие пальчики, вцепившиеся ему в плечи.

Ее приглушенный болезненный стон от прикушенной губы.

Мягкие ягодицы под ладонью.

Истома била обжигающими электрическими плетьми, заставляя рычать, переворачиваться вместе с ней, подминать под себя, а она не сопротивлялась, только вздрагивала, когда руки или губы становились особенно настойчивыми.

И это доверие и бесстрашие, с которыми она принимала его ласки, заставили в какой-то момент остановиться, отстраниться, перекатившись на спину. Он тяжело дышал, глядя в небо, и рядом раздавалось такое же затрудненное дыхание.