Было по-осеннему зябко, дул свежий ветерок, звонили гонги, народ на трибунах напряженно молчал, а я заставила себя смотреть, как Люк берет Ангелину за руку и поворачивается к Красному Воину. Царица, поклонившись богу и произнеся ритуальную фразу представления наследницы, отступила к нам. Кембритч тоже был одет по традиции – в красный камзол, символизирующий его вступление в дом Руд логов, белую рубашку с широким воротом, штаны, заправленные в высокие сапоги. И выглядел он при этом как герой карнавала. Ну или мне хотелось, чтобы он так выглядел. На самом деле виконт смотрелся очень впечатляюще и казался старше и спокойнее, чем я помнила его.
Он напряженно дернул головой, словно почувствовал мой взгляд и собрался оглянуться, и я словно приросла к земле рядом с нахмурившейся Василиной и ее мужем. Не смей на меня смотреть. Не смей, Люк!!! Мы уже попрощались. Теперь твоя судьба рядом с тобой.
Удары гонгов слились в непрерывный звон, и Его Священство, встав с колен, начал петь молитву-обращение к Красному. Голос у него был слабый, но он удивительным образом возносился над звуками древних инструментов, и слова молитвы слышали все, даже те, кто находился на самых дальних рядах амфитеатра.
Прими, божественный кузнец, Огонь дающий и берущий, Живое пламя Творца, Дочь свою, наследницу твоей крови, Плоть твою в поколениях, Под длань твою…Один за другим вставали остальные священники, оставляя гонги стоять на земле, и присоединялись к песне-молитве.
.Дай ей мудрость и всемилость, Дай ей силу и ретивость, Дай ей долгой жизни, Пусть имя ее запомнят в веках…И вот вокруг лежащей у ног Красного короны начало разливаться марево, сначала полупрозрачное, словно просто колышащийся над мостовой жаркий воздух, оно постепенно поднималось ревущим божественным пламенем, охватывая статую и превращая ее в яркую огненную фигуру с горящими глазами. Одновременно с этим сам по себе звякнул первый оставленный на песке гонг, затем другой, и вот они уже взмыли в воздух полукругом перед поющими жрецами и начали отбивать ритм. Та-а-ам-бон-бон. Та-а-ам-бон-бон. Та-а-ам…
Я смотрела на спину сестры и пыталась представить себе, что она чувствует сейчас, будучи так близко к изначальному пламени нашего первопредка. Страшно ей? Любопытно? Все равно?
Я же была в эйфории – то было первое божественное чудо, которое я видела сама, и когда это настолько наглядно и близко, становятся жалки и смешны как наши споры с лицейскими дружками-атеистами, так и философствования почтенных профессоров богословия. Все не так сложно, все близко и понятно. Я тянулась к этой обжигающей стихии, хотела прикоснуться к ней, почувствовать ее. И ощущала себя обиженной маленькой девочкой, которой показали торт на высоком столе и сообщили, что его сейчас съест кто-нибудь другой.