Как, как она не понимала и не замечала этого раньше?

Но она ведь уже ощущала подобное – в ночь после того, как увидела их с Далин. Только почти забыла об этом.

– Профессор Тротт! – жалобно повторила Алина. Посмотрела на ложку с похлебкой, поставила ее обратно в котелок и прижала ладони к лицу. – Какой кошмар, – то ли засмеялась, то ли застонала она. – Какой кошмар!

«Ну прекрати, – внезапно трезво подумала принцесса с незнакомыми самой себе взрослыми интонациями. Так могла бы говорить Марина или Ангелина, но не она. – Признайся уже себе. Он тебе нравится».

– Нет, – застонала она, мотая головой.

«Тебе всегда нравилось его слушать. И смотреть на него. Еще в университете нравилось. Ты все время хотела, чтобы он тебя оценил. И спать рядом нравилось».

– Но я не думала… – прошептала она в панике.

«Что? Что это неудобно? Что он не только наставник и защитник, но и мужчина? Взрослый мужчина? Не думала. Теперь думаешь».

– Но я не хочу, – печально пробормотала Алина, от нервов снова хватаясь за ложку. – Я хочу как раньше.

«Не будет уже как раньше. Все давно изменилось. Когда ты их увидела. Ты уже тогда все поняла».

Алина с ожесточением доела похлебку. Затем вскочила, побежала к воде – оттереть котелок, занять руки, занять мысли, только чтобы избавиться от ужасной растерянности. Но отвлечься никак не получалось. В голове всплывало, как он обнимал и утешал ее ночью, как она кусала его, как ревновала к оихар. И ведь он тогда сказал про ревность! Вдруг он все понимает и знает, и какой смешной она тогда ему кажется!

Раздались шаги. Принцесса заморгала, обнаружив себя застывшей над сложенной сумкой. Очищенный котелок стоял рядом, костер был потушен и прикрыт дерном. Она подняла глаза на Тротта, который надевал поверх полотняных штанов плотные кожаные, и снова почувствовала, как начинают гореть щеки. Может, потому, что она уже была тепло одета.

Профессор, потянувшись за курткой, что аккуратно была повешена на папоротник, кинул на спутницу недоуменный взгляд.

– У меня ощущение, что вы сейчас сквозь землю провалитесь, – сказал он чуть ехидно, и она едва не застонала от благодарности за этот тон и за привычный его сарказм. – Что случилось, Алина? Опять солнце? Или вы ухитрились расколотить хитиновый котелок?

– В-все в поряд-дке, – буркнула она, не поднимая глаз и чувствуя, как заливается краской по самые уши.

– Я вижу, – откликнулся он с иронией и огляделся. – И все же – в чем дело? Что вы натворили?

Алина открыла рот, чтобы ответить, – но ничего не придумывалось, и она в отчаянии выпалила малую часть того, о чем думала: