– А мое? – кротко спросил Игорь.

– Бывало и такое, – кивнул священник, – что жертву приносил родной человек. Или близкий. Так, известен случай, когда ради излечения брата женщина, аристократка, раздала все свое богатство и ушла в монастырь, поклявшись не говорить и не носить обуви, пока не проснется ее брат. В этом случае бытию проще исполнить желание, чем наделить добровольного аскета силой, которая ему только навредит.

– Но что я могу? – спросил Игорь.

– Ты? – священник светло улыбнулся ему. – Только молиться, брат мой. У тебя есть свое служение, есть женщина и будет ребенок, и твоя жертва не должна стать причиной несчастья кого-то еще. Иди, брат. Я буду просить за тебя и твою девочку. Триединый милостив, я верю, что не оставит ее без помощи.

Стрелковский вышел в свежеубранный солнечный храмовый двор, обратился к богам с просьбой дать ему возможность помочь дочери, обращенной в медведицу, и ушел, чувствуя себя постаревшим и беспомощным. И домой он вернулся хмурым и задумчивым. Посмотрел в синие глаза Люджины, терпеливо дожидавшейся его, и она почувствовала неладное, подошла, обняла. Постоял так немного, вдыхая ее хлебный запах и думая, что верно сказал Его Священство: разве может он ради одного ребенка оставить второго?

– Пойдемте, Люджина, – проговорил Игорь, отстраняясь. – Я и так задержался, не опоздать бы на телепорт в Бермонт.

Подполковник Хиль Свенсен встречал долгожданных гостей у выхода из ренсинфорского телепорт-вокзала, стоя у своей тяжелой машины. Он был в форме, отпустил бороду и стал казаться еще грознее. Мягко пожал ладонь Люджины, потряс руку Игорю, похлопал его по спине. И пригласил садиться в автомобиль.

– Его величество же разрешил тебе приходить через замковый телепорт, – напомнил берман, выруливая на морозные улицы столицы. – А ты стесняешься, что ли?

– Не по рангу, – объяснил Игорь спокойно. – Если бы это был официальный визит, то я бы не постеснялся. Как там моя гвардия? Не грызутся с твоими?

– Нет, – хохотнул Свенсен. – Почти все уже побратались. Ребята серьезные. Мои всё жалеют, что северянок больше не присылают, – он взглянул в зеркало на Люджину – она зачарованно смотрела в окно на искрящиеся яркие дома Ренсинфорса. – Впечатлили вы их, капитан, ох, впечатлили. Если бы не этот герой, – он кивнул на Игоря, – быть бы вам уже берманской женой. Да и сейчас поостерегитесь, – подполковник кинул короткий взгляд на запястье Стрелковского, – у нас говорят: не мужняя – свободная.

– Да кому я с чужим ребенком нужна, – отмахнулась Люджина весело. Поймала строгий взгляд Игоря, улыбнулась ему безмятежно.