– Это да, – Макс усмехнулся, докурил. – Уболтал. К пташкам так к пташкам.

* * *

– Я много лет подряд просыпался от своего крика, – говорил Тротт, снова стоя у окна и прикуривая. На друзей он не смотрел, но ощущал их внимательные взгляды. – Слава богам, это случалось редко, иначе я стал бы неврастеником.

Мартин ожидаемо хохотнул и тут же придушенно замычал что-то: инляндец краем глаза увидел, как Вики зажала ему рот ладонью.

– Не сбивай, – сердито прошептала она.

– Я даже вывел закономерность: можно было ждать подобного сна, если я сильно устал или опустошил резерв. Или плотно работал с нежитью.

– Почему ты не обратился за помощью, Макс? – это спросил Алекс.

– А что бы он сказал? – фыркнул Мартин, извернувшись из-под Викиной руки. – Здравствуйте, я большой мальчик, но мне снятся плохие сны? Я его понимаю, я бы тоже из-за такой глупости не пошел консультироваться.

– Я пошел, – проворчал Тротт недовольно и затянулся. Он не любил, когда его перебивали. – Обратился к одному менталисту, другому. Но они как один твердили, что не видят никаких снов. Просто черноту и эмоции. А эмоции я и так помнил. Я мог бы, конечно, и Деда попросить о помощи, но соваться к безумно занятому старику с такой дурью? В результате покопался в проблеме немного и махнул рукой. Меня это раздражало, не скрою, но не настолько, чтобы я отвлекался от дела.

«А еще, – подумал он, – мир казался полным такого количества интересного, неразгаданного, подвластного моему уму, а кошмары случались настолько редко, что я перестал тратить на них время».

– Ты тогда уже знал, что Михей – темный? – снова вступил в беседу Алекс.

– Нет, – буркнул Тротт. – Я узнал позже. Он сам мне сказал. Помните? Мы тогда чистили катакомбы в Староморье. Ты нас позвал развеяться, Данилыч.

– Помню, – проговорил Александр медленно.

– Это когда Саня вам чуть шеи не свернул? – оживился Мартин.

Макс усмехнулся.

– Именно тогда, – подтвердил он.

* * *

После окончания университета, когда друзья разбежались кто куда, Макс остался в аспирантуре. Он твердо знал, чем хочет заниматься: на последнем курсе ему в руки попалась монография одного из магов старшей когорты, Гуго Въертолакхнета. Прославленный ученый в начале карьеры плотно занимался природной магией, но потом ушел в сторону климатических исследований. Макс прочитал работу титулованного профессора трижды, пока не выучил наизусть.

Никогда раньше ничто его так не захватывало. Он спорил с автором вслух, отмечал ошибки, делал пометки на полях, набрасывал схемы решения задач, в университетской лаборатории проводил описанные блакорийцем опыты… и, когда закрыл последнюю страницу, понял, что пропал. Это было сырое, едва затронутое прославленным Гуго направление в магнауке, разработка которого приносила Максу больше удовольствия, чем боевые схватки или ласки женщин.