– Михей, доставь его домой и проследи за ним, хорошо? Нам нужно закончить работу.

– Конечно, – ровно согласился Севастьянов.

Свидерский примирительно хлопнул Михея по плечу – мол, хорошо, что ты не обиделся, извини, я погорячился – и, так и не удостоив Тротта взглядом, развернулся и ушел. Они потом тоже помирятся, конечно; никакие стычки и ошибки не могли испортить их отношения. В их компании вообще только дважды были крупные размолвки, и оба раза они были связаны с Мартином и Вики. Но сейчас Тротт морщился, будто залпом выпил кислятины, и чувствовал себя очень мерзко.

– Почему ты нам не рассказал? – спросил Макс уже позже, когда принял трехкратную дозу восстанавливающей настойки, отпился молоком, терпеливо позволил Михею докачать источники. – Алмазыч знает?

– Дед знает, – усмехнулся Михей, помешивая чай, – к счастью, он не болтлив. Лично рассматривал мое дело при поступлении в универ и сказал, что ему плевать, темный или нет, упускать потенциально сильного мага он не будет. А мог и не принять. МагКонтроль отдает это на усмотрение ректорам, а среди них в Рудлоге достаточно тех, кто предубежден к потомкам Черного Жреца.

Они находились в иоаннесбуржских апартаментах Макса, в столовой. Тротт оживал на глазах.

– Ну… про вас ходят неприятные слухи, – признал Тротт.

– Про нас, Малыш, про нас, – невесело поправил его Михей. – Привыкай, друг, к новой реальности. Никогда не сталкивался с массовой ненавистью, со страхом и враждой соседей? А я в этом с детства жил. Простые люди в провинции необразованны и косны, они верят, что мы чуть ли не кровь пьем и от серебра подыхаем в муках. Никто из соседских мальчишек в нашем городке мимо нашего дома не проходил, чтобы не бросить камень. Меня много раз на улице ловили и били, пока не научился давать сдачи. Но что ты сделаешь против ватаги пацанов, когда тебе самому лет восемь? А взрослые мимо шли, будто не видели. А еще была няня, которая колола меня и старшую сестренку серебряными булавками, а когда мама узнала и рассчитала ее, кричала ей в лицо: «Ведьма, да кто к тебе и твоим выродкам еще пойдет работать!» А мама вообще из Рудлога, русая, сероглазая, только вот за отца замуж вышла – и сразу ведьма. Знал бы ты, сколько раз наш дом пытались поджечь… Сколько наша семья там жила, считай, почти двести лет, столько, что ни произойди плохого – пожар ли, скотина у кого сдохла, – все вешали на нас.

Он говорил и говорил, горячо, болезненно – почти тридцатилетний мужик, – будто прорвало давно наболевшее. И Макс слушал. Михей про свое детство раньше рассказывал мало, отговариваясь общими фразами.