Плато было единственным местом на материке, которое оставалось стабильным в бушующем пламенем окружающем хаосе. Кровь божественная, пролитая тысячелетия назад, до сих пор держала землю.

Богиня легкой призрачной чайкой спустилась вниз, обернулась женщиной и застыла, наблюдая за темными силуэтами. Высотой до неба, силой, не сравнимой с ее собственной. Как же они могущественны, братья ее, и как много в них оказалось человеческого – зависти, ревности, злости, гордыни… И как слаба оказалась она, что не смогла умиротворить этих двоих мягкостью и лаской.

– Вернись, – прошептала маленькая женщина, глядя на чудовищную фигуру мужчины с черными крыльями, что невыносимо медленно замахивался короткими кривыми клинками. – Вернись, прошу тебя!

Тени продолжали танцевать свой убийственный танец, а богиня, поджимая пальцы – почва была теплой, почти горячей, – пошла к озеру. Ступила в него, постепенно растворяясь, разливаясь, опускаясь на дно, приникла к темной площадке на дне голубого озера – сквозь прозрачную воду сверху было четко видно, что это не просто пятно, а смазанный отпечаток огромной мужской ладони. И раскинула руки, прислушиваясь.

– Если ты слышишь меня, – закричала она, повторяя то, что говорила уже тысячи раз, – если слышишь, прошу тебя, потерпи. Дождись, я выпущу тебя, муж мой. Прошу тебя, прошу, услышь меня!

Вода в озере вибрировала, стонала, расходилась и вставала стенами высотой с горы, поднимаясь вокруг лежавшей на дне богини, образуя гигантскую, медленно вращающуюся воронку и многократно усиливая крик – настолько, что ее отчаяние можно было бы услышать и на другом конце вселенной. Но слышал ли тот, к кому она обращалась? Ответа не было. Никогда. Но она все лежала и кричала туда, в спекшуюся от крови и боя землю, изливая всю свою силу, и природа замирала вдруг: затихали ревущие вулканы, останавливались медленно текущие к океанам реки лавы, прислушиваясь к силе ее мольбы.

Никто из братьев не посмел бы побеспокоить ее сейчас. Хотя, конечно, они всё слышали и видели.

Она кричала и кричала, молила и просила прощения, умоляла: не умирай, не смогу без тебя, уже не могу, давно не могу! – и стонала вода, закручиваясь вокруг высоким водоворотом, и молчала земля. И когда она, обессиленная, уже просто лежала и смотрела в плачущее дождем небо, существо ее самым краешком сознания уловило далекий, тяжелый, гулкий вздох. Такой тяжелый, будто тот, кто отзывался, поднимал на себе семь небес – только для того, чтобы успокоить ее.

Не плачь, сестра моя, не надо. Прости и ты меня. И прощай.