Он уже отзвонился своему другу – единственному, у кого был внедорожник, способный потянуть его минивэн, – но Петер работал в егерстве за поселком и прибыть мог минимум через час. Час в салоне с ноющими детьми сержант бы не выдержал, поэтому и осматривал двигатель, перебрасываясь репликами со старшим сыном, 16-летним Милошем, и стараясь не слушать раздраженные окрики супруги, занудное подвывание Юльки, писк близнецов и периодический плач годовалой младшей дочери.

– Может, топливо некачественное залили? – со значительностью в голосе размышлял сын. – С пылью или водой?

– Может, – коротко отвечал Марис, на всякий случай измеряя уровень масла длинным щупом и аккуратно вытирая его.

В салоне заревели – видимо, близнецы ухитрились подраться, – рявкнула супруга, открылись двери, и семейство высыпало на свежий воздух.

– Они меня сейчас с ума сведут, – тяжело сказала жена, поддерживая сидящую в рюкзачке-переноске младшую. – Мы пройдемся, круг вокруг машины сделаем. Может, на кладбище зайдем. Мы недалеко.

Вокруг расстилались поля, припорошенные белым снегом, чуть дальше начинался хвойный лес. Было еще светло, и местность с холма просматривалась как на ладони.

– Не потеряемся, – мягко сказала жена, увидев его размышления.

Сержант кивнул, и она, взяв за руки близнецов, медленно зашагала по парковочной площадке в сторону кладбища, расположившегося метрах в тридцати от дороги. Юлька недовольно плелась следом.

Кладбище это было местной достопримечательностью, так как первые захоронения тут начались чуть ли не шесть веков назад. На Севере говорили, что нет ни одной семьи, чей родственник не лежал бы на Тренском холме, и местные власти ухаживали за ним, организовали парковку, продажи ритуальных принадлежностей и цветов – магазинчик стоял прямо у входа; правда, работал он до пяти и сейчас был закрыт. У изгороди высадили зеленые ели и восстановили маленький старый храм – размером с крохотную комнатушечку, но с куполом и положенными статуэтками богов, – а внутри кладбища поставили скамейки, дорожки выложили узорчатой плиткой, окружили вечнозелеными кустарниками. Невысокие шестиугольные надгробные стелы с памятниками на них регулярно реставрировались, здесь же работали и археологи, и биографы родовитых семейств, проводились экскурсии для обучающихся искусствоведов и школьников – детям доставляло огромное удовольствие искать свои фамилии и захороненных дальних родственников.

Получился почти семейный парк памяти, и днем народу тут обычно было много. Хоронили здесь уже редко и только где-то на окраине, так что все воспринимали Тренские могилы скорее как музей. Был и сторож – он сейчас курил у крыльца своего домика, перебросился парой слов с женой Мариса и продолжал меланхолично выпускать дым.