– Иди ко мне, – предложил Нории насмешливо, – я тебя напою.

Она встала, поморгала – перед глазами плясали фиолетовые пятна. Поправила полотенце и подошла. Потянулась за лимонадом – закружилась голова, потемнело в глазах, – и упала бы, если бы дракон не поймал ее и не притянул снова к себе.

– Слишком много на солнце пробыла, – пояснил он, проводя рукой по ее волосам – от ладони шла прохлада, и вспыхнувшая было боль уходила, растворялась. – Я забыл, что вам, людям, солнце может вредить. Пей, Ани-эна.

Она жадно пила, а Нории смотрел на нее, и принцесса чувствовала и его бедра под своими ягодицами, и крепкую руку, поддерживающую ее за спину. И странный взгляд зеленых глаз, и то, как близко его лицо находится к ее лицу.

Было тошно.

Она отставила стакан. Повернулась, встретившись с ним взглядом, нервно передернула плечами. Он улыбнулся краешком губ, скользнул ладонью по ее спине до затылка и притянул принцессу к себе.

Жадно, как она только что пила воду, дракон пил ее, не позволяя вырваться, ласкал губы и обещал большее, и Ангелина отвечала ему так же жадно и беззаветно, совершенно утонув в его напоре, в игре его языка, в биении сердца, в руках, движущихся по телу, в совершенно откровенном возбуждении. И, когда ей стало казаться, что еще немного – и она просто растворится в нем, потому что нет в ней и никогда не было силы противостоять его мощи – пусть он и давал такую иллюзию, – Ани испугалась. Дернулась. Открыла глаза, встретив дымчатый взгляд вишневых глаз, и сжала зубы.

– Спи, Нории, – сказала она и успела еще увидеть, как буйствующая жажда в его глазах сменяется яростью и пониманием.

Раскрылся. Поверил. Ментальная защита слетает в моменты сильнейшего испуга и безумной страсти.

– Спи, – добавила Ани, хотя в этом уже не было нужды. И разрыдалась от ломающей сердце боли.

Она быстро обмылась – слезы всё текли и текли, – связала в узел свою одежду, добавила туда бурдюк с водой. Постояла с закрытыми глазами, определяя направление. Кинула взгляд на спящего дракона, вытерла ладонью слезы. Перекинулась в белую верблюдицу и побежала. На север, к своей семье.

* * *

Четери снова ночевал у себя в доме, на своей земле. У него появилась навязчивая потребность возвращаться сюда. Может быть, потому что здесь он часто видел сны о Светлане. А может, потому, что в нем плескалась сила – и было совершенно очевидно, что всплески происходят именно после этих снов, и после ночей в доме Чет чувствовал себя так, как, наверное, чувствует себя кормящая мать – когда грудь распирает от молока и физически невозможно сдержать его.