Я задавала эти горькие вопросы Ангелине где-то через месяц после Васиной свадьбы. К тому времени я совершенно измучилась – периодически начинала задыхаться и старалась скрыть это от родных, остановился лунный цикл. Бессонница стала моим другом: я могла ночи напролет лежать в тягостном оцепенении и думать, анализировать, плакать, загадывать, что мы все ошибаемся, и газеты наврали, и мама выжила. Может, в плену или скрывается, как мы, но главное – выжила!

Сейчас я понимаю, что у меня было сильнейшее нервное расстройство, а тогда я была испугана и вымотана, и казалось мне, что жизнь закончена, что я высохну или задохнусь и тоже умру.

– Мы просто были слишком уверены, что ей всё по плечу. И слишком привыкли слушаться. Сказала «за спину» – мы и встали, – спокойно ответила мне Ани. Так спокойно, что я поняла: наверняка она уже спрашивала себя о том же.

Тогда же на нервной почве я начала расчесывать себе руки – ходила с красной, разодранной кожей и остановиться не могла. Совершенно случайно я нашла средство, которое временно помогало мне – лес за садом имения Байдек заканчивался обрывом в озеро, и над обрывом этим к старому крепкому дубу, шелестящему тусклой желтой листвой, были прикреплены веревочные качели. Мы обнаружили их с Полинкой – и никому из сестер не сказали, потому что они наверняка запретили бы нам кататься. Не знаю, зачем это было нужно Поле. Но качели стали моим наваждением. Наверное, потому что в моменты, когда я взлетала над серой холодной водой, плескавшейся далеко внизу, а веревки изгибались и ухали обратно, вызывая в животе тянущую пустоту, в голове становилось спокойно, светло и упорядоченно. В крови вскипал адреналин – и я наконец-то ощущала окружающий мир. Капли дождя или секущего снежка на лице, лучи негреющего осеннего солнца. Запах прелой листвы, мокрой древесной коры и земли. Шум озера и резкие крики птиц. Веселые возгласы Полинки.

К сожалению, качели нельзя было забрать с собой – и в остальное время я дергалась, злилась, цепляла сестер и пребывала в уверенности, что веду себя совершенно нормально.

После свадьбы Василины прошел месяц. Мариан работал и, возвращаясь домой, приносил нам тревожные вести. То тут, то там на Севере замечали агентов, разыскивающих нас, расспрашивающих о семье из шести сестер и отце. Агентов этих ловили, выпроваживали обратно в Центр, укрепляли границы.

– Если принцессы скрываются у нас, – передал нам Мариан слова главнокомандующего Северной военной автономией, – мы обязаны сделать все, чтобы их не нашли.

Тогда снова встал вопрос, открыться или нет высшим армейским чинам, и снова против выступила Ани.