– Гриня! – рыкнул Эван, пока я давилась смехом на кровати. – Иди… ключницу, что ли, соврати. А, когда будешь проходить мимо моего кабинета, загляни внутрь. Документ о разводе лежит прямо на столе. Подпиши… пока я ещё добрый.

Мастер артефактор громко цокнул языком, подмигнул мне и указал на поднос.

– Покорми девчонку. Подпишу я ваши бумаги. Мне не жалко… Нет, жалко, конечно. Такое-то сокровище!

– Злобиииииик…

– Удаляюсь, – Грегори ретировался раньше, чем диванная подушка врезалась в дверь спальни.

– Вот зараза, – покачал головой Эван, пряча улыбку, пока я от души смеялась, с удовольствием принимая боль в районе рёбер. – Три тысячелетия умудрился прожить, а ведёт себя будто озабоченный подросток. Хохмач!

– Он лучший. Кажется, за эти десять минут я полностью выздоровела, – отсмеявшись, вытерла выступившие слёзы краем одеяла.

– Раз так, давай подкрепимся.

Эван осторожно сгрузил тарелками с лёгкими блюдами на столик с короткими ножками и поставил его прямо передо мной.

Сагай сам вызвался кормить меня, хотя я изначально пыталась сопротивляться. Но дракон знал, чем брать. Он принялся рассказывать мне, как его друзья отнеслись к моему решительному желанию помочь их детям. Ещё одним, если вспомнить Марика и Амиру!

Эван отчитался, что с Тиммианом и Татиэль, играющими роль малышей, тоже всё в порядке.

После игр, эта парочка боевиков сама себя освободила, скрутив последних воинов Тени.

Все ждали моего выздоровления, чтобы поблагодарить лично, и я немного нервничала от предстоящей встречи, несмотря на всё, что умудрилась сделать для друзей Эвана.

Час «икс» наступил через пару дней. Сразу после тяжёлых судебных распрей, окончившихся массовой казнью Тени и её самых ярых последователей: Даймона, Сехмета, нескольких теневиков из низшей касты. Ненависть этих драконов и количество преступлений переходили все границы! Они и насиловали, и грабили! Артефакт Грегори раскрывал все тайные поступки мерзавцев. Они настолько погрязли во вседозволенности, что даже Ананта на постаменте стояла белая, как пики снежных гор Негрэша. Глядя в визор, как её сын признавался, что люто ненавидел Эвана, которого, по его словам, мать Даймона с тайной любовью ограждала от своего же ордена, втянув при этом его самого в грязь по самую макушку, ледяная драконица тихо роняла слёзы.

Сама я не видела. Мне Эван рассказал, когда мы спустились с ним впервые на первый этаж. Моя первая прогулка после затяжного восстановления.

Слушая подробный рассказ Сагая, мне стало даже жалко его двоюродную бабушку. Она до последнего играла роль гордой и не сломленной женщины. Взошла на эшафот первой, положила голову на гильотину… И никто так и не понял, что она сломана уже давно.