— Спасибо… А могу ли я отменить указ о передаче моего содержания в казну д’Арлейн? — как же я была глупа, подписывая эти бумаги. Судя по всему, условия о содержании супруги среди знати были в порядке вещей, но никто в моей семье об этом не упомянул.

— Вы можете это сделать, но только в присутствии вашего супруга, — его ответ был коротким, словно он хотел закончить разговор, и, оглянувшись, я поняла, что наступило время их дневной молитвы.

— Благодарю, — сказала я, зная, что когда-нибудь вернусь сюда. Я надеялась что снова смогу найти этого же работника.

Направляясь к выходу из храма, я заметила открытую дверь в одну из комнат. Там стояло множество столов, и мужчина в зелёной робе собирал с них деревянные таблички. А на другом столе я увидела книгу — первую книгу в моей жизни. Страниц в ней было немного, она была сплетена из толстых листов пергамента, но всё же это была настоящая книга.

Вероятно, это была храмовая школа.

— Могу ли я купить у вас одну табличку и книгу? — спросила я мужчину в зелёном.

***

Мы возвращались обратно на телеге, направляющейся к деревне у поместья д’Арлейн. Я специально не хотела идти пешком — мы обе устали, к тому же в телеге было безопаснее: шанс, что за нами проследят и обворуют, был меньше. В таких телегах почти не было места, и две худенькие девушки терялись среди крепко сбитых деревенских жителей.

На середине пути мы спрыгнули с телеги в высокие кусты и постарались незаметно пробраться к берегу, где находился наш схрон. Я вновь оставила Яру следить за дорогой и за следующей телегой — из-за ярмарки сегодня и завтра движение было довольно оживлённым.

Ящик, который я оставила с утра, нашёлся быстро — его по-прежнему никто не видел. Я спрятала в него деревянную табличку и книгу, которые купила за безумные деньги у одного из служителей Первородной Велирии. По правилам, ему было строго запрещено продавать книгу с мольбами первородной, как и деревянные таблички, являющиеся первыми аналогами азбуки, но я смогла изменить его мнение.

Я… и один золотой.

Оставшиеся деньги я спрятала в том же ящике.

У ящика была удобная ручка, но он был тяжёлым и громоздким. Яра посмотрела на меня с удивлением — она не могла понять, почему моя рука находится под странным углом, словно я несу что-то объёмное.

— Подмышка чешется, проветриваю, — отшутилась я, и Яра, да благословит её Первородная, кивнула и указала на приближающуюся телегу.

Когда на горизонте появилось поместье, моё сердце забилось чаще. Проведённое в городе время, да ещё и с деньгами, дало мне иллюзию независимости, но реальность была другой — она оставалась здесь, в поместье. Я жила в доме мужа, который сам находился в столице, и меня окружали люди, которые делали всё, чтобы я была как можно более незаметной и незначительной, даже для соседей.