- Но как я туда попаду? – не понял Джим.

- Вон, - показал Гефест на огороженный строительными лентами серый круг посредине станции. – Надо всего лишь встать в этот круг. Это один из городских порталов.

- И все-таки? – Джим обернулся к Гефесту. – Почему ты мне помогаешь? Ну, кроме всего того, что я уже слышал.

- Есть такое предположение, что мы что-то вроде дальних родственников, - сказал Гефест.

- Но я же не бог, - удивился Джим.

- Это я заметил, - согласился Гефест и расплылся в улыбке. – Причем ты не бог куда в большей степени, чем я. Ну и что же делать? В семье не без урода.

***

Турникеты перегораживали мрачное запустение. Станция была полуутоплена в землю. Сквозь затянутый паутиной купол светило вечернее солнце и обнажало разруху и разорение. Всюду лежали мусор, грязь, испражнения, кажется, даже человеческие останки. Джим почувствовал запах тлена, посмотрел на зажатый в кулаке жетон, взглянул в черный провал спуска под землю, поежился. Одна только мысль, что чудовища, рыскающие по дну выгреба, могли проникнуть в этот тоннель казалась ему невыносимой. Вздохнув, он пошел вдоль турникетов, стараясь ступать как можно тише, но отзвук его шагов все равно казался оглушительно громким. Автоматы были мертвы, и все же, когда Джим опустил в один из них жетон, стрелка, показывающая направление движения, на нем ожила. Джим сделала один шаг вперед, другой, третий и внезапно оказался на оживленной станции. Он обернулся, но и за спиной увидел чистоту и порядок, словно время отбросило его более чем на десять лет назад, хотя, именно тогда в Инфернуме вряд ли были так ощутимы приметы реальности. Запах свежевымытого мрамора. Легкий гул от едва различимых разговоров. Шарканье стариков. Детский смех. Тихая музыка. Голос диктора, предупреждающего, что «надо отойти от края платформы». Сквозняк, от подходящего поезда.

Джим поспешил к перрону, но не стал проходить в середину поезда, а остановился у последнего вагона. В конце концов, если ему придется разыскивать артефакт, почему бы ему не обойти весь поезд с его конца, а не с середины? Вместе с ним в вагон вошли около трех десятков человек. Почти все они сели, кое-кто остался стоять, но не потому, что в вагоне уже сидели люди, мест было достаточно. Джим взглянул на пожилую матрону с большими сумками, на маявшегося рядом с ней мальчишку лет десяти с надувным кругом, которые уже сидели в вагоне, прибыли на станцию из небытия, и подумал, что эти люди едут в Здравницу, не ведая, что никакой Здравницы уже нет, а желанное ими море – мертво. Впрочем, возможно, что в их времени оно все еще накатывает прозрачными волнами на песок. Сейчас главным было другое. Меч, висевший на поясе Джима, не привлек ничьего внимания. Наверное, из-за его пластмассовых ножен, которые, скорее всего, Гефест купил в каком-то магазине игрушек. Или из-за пластиковой нахлобучки на яблоко именно в виде настоящего красного яблока, но с торчащим из него желтым червячком. Джим нащупал в кармане телефон, подумал, что если Себастьян и Миа ему не звонили, значит, у них все в порядке. И что он сам звонить не будет никому из них по двум причинам, чтобы не привлекать к ним лишнего внимания, и чтобы не объяснять, куда это он собрался.