Возьми себя в руки.

– Итак… – протянул он. – Что еще происходит на территории Дотэ? Хочешь, чтобы я обезглавил нескольких аристократов и предотвратил восстание? Или…

– Я уверена, что ты знаешь о происходящем в городе больше, чем я, с твоими шпионами и прочими уловками, – перебила она, все еще чувствуя себя уязвленной из-за того, что все это время не знала о присутствии Брайна.

Его глаза заблестели в свете огня, а улыбка стала шире, слегка обнажив резцы.

– Тогда скольких из моих шпионов вы поймали?

Она сохраняла нейтральное выражение лица.

– Ты не знаешь?

– Я знаю все.

Тэмпест закатила глаза.

– Ты думаешь, что знаешь все. Огромная разница в этих двух фразах.

– Вот тут-то ты и ошибаешься. Как насчет того, что я расскажу тебе все, что знаю? – Он опустил ногу на пол и подался вперед. Вся пассивность в нем исчезла, осталась только хищная сосредоточенность. – Я знаю, что ты каждое утро тренируешься со своим отцом. Ты живешь со своими дядюшками, а не в казармах. Ты относишься к Ансетт, как к сестре, и все еще оплакиваешь своих друзей. – Он прищурился. – А еще у тебя слабость к миндальной выпечке, а сын пекаря положил на тебя глаз. И ноги твоей больше не будет в той пекарне.

Она моргнула, переваривая информацию.

– Значит, ты шпионил за мной?

– Я шпионю за всеми.

Она зацепилась за слова про сына пекаря.

– Что дает тебе право указывать мне, что я могу или не могу делать? Я буду ходить, куда мне заблагорассудится, когда мне заблагорассудится, и говорить, с кем захочу.

Он оскалился.

– Брайн говорит, что сын пекаря ведет себя слишком уж дружелюбно. Я запрещаю тебе ходить туда.