Его голос звучит отстраненно:

– Я уже и не помню, было ли время, когда нам не приходилось сражаться.

Я смотрю на наши руки, сложенные вместе, как кусочки головоломки.

– Но не стоит терять надежды, что это когда-нибудь произойдет.

Он молча кивает и выпускает мою руку. Ее тут же окатывает холод, и я невольно сжимаю ладонь в кулак.

– Постарайся отдохнуть. Анника хочет поговорить с тобой, когда тебе станет получше.

Он поднимается на ноги, после чего выходит из комнаты. А у меня появляется чувство, что я впервые за несколько дней осталась одна.

* * *

Мне понадобилось больше времени, чем я думала, чтобы прийти в себя. Когда я поднималась с постели, меня пронзала такая боль, что удавалось продержаться всего несколько минут. После чего я вновь валилась на кровать. Но я много спала, и, в конце концов, боль притупилась, а повреждения срослись.

Как только у меня появляются силы для прогулки, я добираюсь до медчасти. Тео все еще спит, мучаясь от кошмаров, из-за которых то вздрагивает, то кричит, прежде чем вновь отключиться. Я виню себя из-за этого и даже задаюсь вопросом: а может, Гил был прав, когда говорил, что иногда надежда опасна?

Затем я добираюсь до Зала советов. Знаю, мне следовало прийти раньше… да и попытки избегать Аннику еще ни к чему хорошему не приводили. Но у меня не хватало смелости встретиться с ней лицом к лицу. Ведь я прекрасно понимала, что услышу.

Но в комнате никого нет. Я взмахиваю рукой, чтобы активировать голограмму, и смотрю на герцогство Победы с высоты птичьего полета. Отчего-то дворец воспринимается как далекое воспоминание. Я еще раз взмахиваю рукой, вызывая в голове знакомые образы, но вместо комнат появляется принц Келан. Пока его голограмма вращается над столом, мой взгляд не отрывается от его лица. Лица принца, которого я предам. Красивого и мужественного принца, обладающего добротой, которую мало кому доводилось видеть.

Добротой, которая может оказаться притворной.

Если кто-то добр к сотне людей, но при этом жесток по отношению к одному, можно ли его считать действительно добрым? Я не уверена. Не думаю, что у доброты есть какие-то условия.

В дверях появляется Анника:

– Я надеялась увидеть тебя немного раньше.

Я поднимаю глаза и выдавливаю слабую улыбку:

– Прости. Я слишком долго собиралась с силами для разговора.

Она кивает, и ее косы, стянутые желтым шарфиком, падают на плечи:

– Шура переживает. Мы все переживаем.