– А если не повезет?

– Спроси у нее, – говорю я, кивком указав на Кэмерон. – Она оттуда сбежала.

Слушатели ахают, словно вынырнув из воды. Теперь они смотрят не на меня. Очень приятно ненадолго расслабиться. Кэмерон, наоборот, напрягается и поджимает свои длинные руки и ноги, как будто защищаясь от многочисленных глаз.

Даже Килорн поднимает голову, но глядит он не на Кэмерон. Его взгляд скользит мимо девушки и находит меня, привалившуюся к стенке. И все мое облегчение пропадает, сменившись каким-то неопределенным чувством. Это не страх и не гнев, а что-то другое. «Тоска». В меняющемся свете костра, пока снаружи бушует буря, я могу сделать вид, что мы – мальчик и девочка, которые жмутся друг к другу под крыльцом, ища убежища от осенней непогоды. Если бы кто-то мог управлять течением времени и отправить меня обратно в те времена. Я бы изо всех сил цеплялась за них и не жаловалась на холод и голод. Теперь мне тоже холодно и хочется есть, но никакое одеяло не в силах меня согреть, никакая еда не в силах насытить. Ничто и никогда не станет прежним – по моей вине. И Килорн последовал за мной в этот кошмар.

– Она умеет говорить? – насмешливо спрашивает Кранс, которому надоело ждать, когда Кэмерон откроет рот.

Фарли посмеивается.

– На мой вкус, она даже слишком разговорчива. Ну, Коул, расскажи нам все, что помнишь.

Я ожидаю, что Кэмерон снова огрызнется, может быть, даже укусит Фарли за нос, но присутствие зрителей ее успокаивает. Она понимает мою хитрость и все-таки не возражает. Здесь слишком много исполненных надежды глаз, слишком много людей, готовых не допустить беды. Их невозможно игнорировать.

– Это за Дельфи, – говорит Кэмерон и вздыхает.

Ее глаза заволакивает мучительное воспоминание.

– Где-то вблизи Болот, так близко, что даже можно почуять запах радиации.

Болота – это южная граница Норты, естественная черта между нами и Пьемонтом, с его Серебряными принцами. Как и Наэрси, Болота – разоренная территория, слишком далекая, чтобы кто-то на нее претендовал. Даже Алая гвардия не смеет забредать туда, где радиация вполне реальна и еще не развеялся тысячелетний дым.

– Нас держали порознь, – продолжает Кэмерон. – По одному в камере, и у многих не было сил ни на что, кроме как лежать на койке. Что-то делало людей больными.

– Молчаливый камень, – отвечаю я на ее невысказанный вопрос, потому что слишком хорошо помню это ощущение.

Я дважды оказывалась в такой камере, и дважды она отнимала у меня всю силу.

– Мало света, мало еды… – Кэмерон ерзает и, прищурившись, смотрит на огонь. – Переговариваться тоже не получалось. Охранникам не нравилось, когда мы говорили, и они все время были начеку. Иногда приходили Стражи и уводили кого-нибудь. Некоторые были слишком слабы, чтобы идти, и их тащили волоком. Но я не думаю, что тюрьма была переполнена. Я видела много пустых камер.