«Сожги свою жизнь».

Прошлое оруженосца Эндри Трелланда определенно полыхало пожаром.

Ударившись о воду и на мгновение забывшись в холодной бесконечной тьме, он увидел перед собой лицо матери. Поток подхватил его, и Эндри позволил ему себя нести, затаив дыхание под водой. Здесь не было места удушливой красноте, которую он разглядел в Таристане, или злокозненной тени, притаившейся в черноте его глаз. Здесь была лишь вода, только прохладные руки, ласково подталкивающие его вперед.

И проклятые перешептывания, которые звучали подобно льду – подобно зиме – и сливались в единый голос.

Эндри был сыном Аскала, рожденным и выросшим в столице. Он хорошо знал ее каналы, и поэтому по его коже бегали мурашки. Он крепко сжал губы, стараясь не думать о том, что вода могла принести из трущоб Собачьей головы или из скотобоен на Коровьем берегу, находившихся выше по течению. Темнота позволяла ему сделать вид, что речная вода чиста и безопасна. А еще в темноте их было сложнее заметить. Сложнее преследовать.

Шепот утих, и Эндри остался наедине с самим собой. Теперь в голове оруженосца гудел его собственный голос. «Сбежать с острова. Добраться до гавани». С каждым вдохом он мысленно повторял одни и те же слова: «Добраться до гавани».

Он старался держаться поближе к остальным, пока наконец айбалийка не повернула к берегу. Они вылезли из воды один за другим, оказавшись на грязном треугольнике из грязи и песка, который был наполовину скрыт нависшим выступом, по которому тянулась одна из улиц столицы.

Эндри быстро вскочил на ноги. Корэйн тоже поднялась, стряхивая волосы с глаз и проверяя ремешки на спине. Веретенный клинок по-прежнему оставался в ножнах.

– Вставай или прячься, – прошипела женщина, сердито глядя на распростертого по земле Древнего. Ее глаза горели, словно две свечи. – Даже если бы мы понесли тебя все втроем, такое неподъемное бревно далеко не утащишь.

Дом тихонько застонал, не в силах ответить, но тем не менее присел, прижав к ране ладонь. Несмотря на то, что ему пришлось напрягать мышцы во время плавания, кровотечение явно уменьшилось.

Эндри бросился к Древнему, продевая руку под его локоть.

– Обопритесь на меня, милорд, – прошептал оруженосец, ощущая на себе вес Древнего, сопоставимый с весом рыцаря в стальных доспехах. – Обопритесь и поднимайтесь на ноги.

– И на меня, – прощебетала Корэйн. Она взяла его под вторую руку и чуть не согнулась под его весом пополам.

– Спасибо, – изумленно прошептал Дом. На его бледных щеках выступил румянец – может быть, потому, что они предложили свою помощь, а, возможно, из-за напряжения и слабости. «Вероятно, дело и в том и в другом». – Хорошо, что здесь нет моей кузины. Она бы никогда мне этого не забыла.