— Кристиан… — прошептала она одними губами.

Пальцы, с выпущенными когтями, впились в хрупкие плечи, крепко, почти до боли, словно его зверь боялся, что она исчезнет, если он хоть на миг ослабит хватку.

— Элизабет…? — наполненный изумлением, страхом и надеждой дракон втянул ноздрями воздух, будто хотел убедиться, что его возлюбленная действительно здесь, стоит, прижимаясь мокрым платьем к его разгоряченному телу. — Это и правда ты…?

— Я, — ответила Лиз, и улыбка осветила ее лицо.

Руки задрожали, скользнув по гладкой коже, покрытой капельками холодного дождя. Ветер рвал мокрые пряди волос, стегал по лицу, но им было все равно.

— Где ты была? — его голос дрогнул, когда он заметил свежие шрамы на ее груди и плечах, оставленные Алексом, как напоминание о том, что где бы она ни была и какие бы действия ни совершала, ей придется столкнуться с последствиями. — Ты ранена…

Элизабет почувствовала, как его тело напряглось, ярость закипела под кожей. Его прикосновения по-прежнему оставались нежными, но взгляд не отпускал, прожигая насквозь, требуя правды.

— Главное — я вернулась, а это скоро заживет, — она небрежно махнула рукой.

— Конечно, заживет! Моя магия усилит твою регенерацию, и со временем даже не останется следа, но я чувствую: сейчас тебе больно…

— Больнее было бы не увидеть тебя, — графиня качнулась вперед и прижалась лбом к его лбу . Дождь стекал по ее лицу, смешиваясь со слезами, которых она даже не замечала . — Я так счастлива оказаться в твоих объятиях… Я так скучала . . .

Кристиан, осторожно, чтобы не потревожить раны, приподнял лицо возлюбленной и посмотрел в глаза. Его пальцы вплелись в ее мокрые волосы. Он замер, все еще боясь, что она исчезнет, бесследно растворится в руках, но Элизабет уже тянулась к нему в немом призыве. Еще мгновение, и дракон припал к пухлым манящим губам, сначала нежно, затем, не в силах сдержаться, усилил напор.

Он целовал ее.

Горячо.

Глубоко.

Безумно.

Лиз, отозвалась сразу. Приоткрыв рот, впустила внутрь язык и растворилась в неге сладостных ощущений, забыв о дожде, о боли, о времени.

Дождь хлестал по лицу, одежда прилипла к телу, но они не чувствовали холода — только жар, только электрические разряды, бегущие по коже там, где касались ладони, где встречались бедра, где бились сердца — в такт, в унисон, как будто не было между ними ни тени сомнений, ни дня разлуки.