– Пойдем, любимая.

Любимая! Он еще никогда меня так не называл. Я уже хотела глупо ответить, но проглотила эту реплику и с благодарностью вздохнула. Было прекрасно узнать, что он мог вести себя иначе, чем… ну… по-пиасовски. И я постепенно переставала скрывать свою эмоциональную нестабильность с помощью идиотских фразочек. Любимая. Я широко улыбнулась.

Спустя некоторое время я, затаив дыхание, обнаружила, что Пиас отвел меня к бару.

– Ворриор, вот ты где! – Мэдокс снова стоял на стойке, демонстрируя всем свои смуглые кубики пресса, и с улыбкой поднял бутылку амброзии.

– А ну, открой рот! – он поманил меня и, не успела я открыть рот, уже затряс напиток в руках. Амброзия стекала по уголкам губ и наполняла желудок, где я чувствовала взрывы в буквальном смысле этого слова. Через пять глотков пришлось остановиться и глотать воздух ртом.

– Пресвятые слизни, что это за дрянь? – выдохнула я.

Пиас пожал плечами.

– У Чарминга обычно лучше не спрашивать… Ой, отдай уже мне, надоедливый ты поганец! – он забрал у протестующего Мэдокса бутылку и сделал глоток прямо из горла. Я зачарованно наблюдала за его кадыком, когда он глотал. После восьмого ему тоже пришлось отставить бутылку в сторону, чтобы отдышаться.

– Ты права, дьявольская ерунда! – выдавил он.

Мэдокс засмеялся, спрыгнул со стойки и схватил меня за руку.

– Потанцуй со мной, принцесса, – крикнул он мне на ухо и стал тереться, словно кошка.

Я засмеялась и тоже потерлась о него, что выглядело совершенно по-идиотски, но было очень весело.

Пиас улыбнулся, зачесал пальцами волосы назад и сделал еще глоток из бутылки. Во мне зародилось подозрение, что таким образом он хотел избавиться от воспоминаний о событиях последних дней. Но кто я такая, чтобы запрещать? Мне тоже нужен был алкоголь, и я радовалась, что больше не спала так часто, как раньше, потому что кошмары не отпускали меня. Может быть, именно это нам всем сейчас и было нужно. Необходим «Дарк Вандерлэнд». Чтобы позабавиться, насладиться секундой бесконечности, когда мы все были не только бессмертными, но еще и свободными. Хотя бы на мгновение. Мы с Мэдоксом танцевали так, что у окружающих наверняка началась тошнота. Мы изображали роботов. Затем мельницы. Потом водителей автобуса. Когда Эш прошел мимо, мы уже тверкали и смеялись до полусмерти, потому что Мэдокс выглядел так, будто у него был эпилептический приступ. Спустя мгновение мы изображали лунную походку, как вдруг Мэдокс споткнулся о кого-то и сбил гостя с ног.

– Ой, мне очень жаль! Извини, я тебя не видел.

– Все в порядке! Не хотела прерывать твою лунную походку, – маленькая богиня с покрасневшими щеками поднялась с его помощью с пола.