– Нет, нет, нет… – шумы на картинке даже нельзя было уловить, а от просмотра у меня закружилась голова.

О заплакала и начала качаться, словно маленький ребенок, прижимая руки к ушам.

– Нет, нет, нет!

Последнее «нет» она пронзительно выкрикнула. Телевизор заскрипел. По устройству пошла длинная трещина, и из него посыпались искры. Раздался взрыв, и экран погас. Однако перед моими глазами продолжало мерцать, и я в шоке смотрела на сгоревший телевизор, чувствуя, как О в моих руках трясется. Ее белые глаза стали яркими и могущественными, будто поглотили все ее лицо.

– Ворриор, – сказала она наконец.

Я взяла ее маленькую ручку.

– О, что происходит?

– Я не вижу! – плакала она.

– Что ты не видишь?

– Как бы я ни пыталась. Все равно, как и где. Я ничего не вижу.

– Ты о чем, О? Как я могу тебе помочь?

– Ты не можешь помочь, Ворриор. Я этого не вижу.

– Чего ты не видишь?

– Нас.

– В каком смысле?

– Я не вижу нас. Нигде. Ничего. Ни в каком варианте будущего. Куда бы я ни смотрела. Все черное.

– Ч-что это значит? – мое сердце заколотилось быстрее.

О долго смотрела на меня не моргая.

– Что мы умрем. Все. Каждый из нас. Я никого не вижу. Пустота. Все черное.

Мой живот болезненно сжался.