— Леди ассара, — сдавлено ей прошептал безмолвный. Юле и оглядываться не надо было, она спиной чувствовала приближение стихии. Но ее сын держался так долго. Он замерз, устал. Вправе ли она просить от него продержаться еще⁈ Его дар — пока странный, непонятный — только проснулся. А если он перегорит от напряжения?

— Ты у меня молодец, такую красоту создал. Я никогда не видела глаз бури. Вот бы Оле с Ильей показать!

Она говорила с восхищением, а на языке горчила ложь.

— Сын, ты же помнишь, в нашей семье уважают смелых, — Фильярг ласково потрепал сына по голове. — И сейчас я вижу перед собой самого смелого ребенка из всех, которых когда-либо встречал. Ты посмел бросить вызов воде. Смотри, как она злится!

— Я испугался. Хотел вернуться. А она кричала, что нельзя… Что не подчинится, такому как я.

Голос мальчика дрожал от обиды, срывался от пережитого страха, и Юля ободряюще гладила сына по спине, шепча: «Все хорошо. Мы вместе». А с водой она потом разберется. Обязательно.

— Просто дыши, — посоветовал старший безмолвный, — сосредоточься на дыхании. Прикрой глаза. Держи в голове картинку спокойного дня. Солнца на небе. Спящего моря.

— Я морю колыбельную пел, как мама, — запинаясь, смущенно признался Слава.

— Вот и продолжай, — обрадовался мужчина, — а мы поддержим. Так ведь, бойцы?

— Есть поддержать! — дружно грянули безмолвные, старательно глядя себе под ноги, где неспешно колыхалась вода. Уж лучше смотреть вниз, чем туда, где подбирались, окружая, гигантские смерчи, а вода вставала гигантскими волнами.

И они пели, налегая на весла, старинную асмасскую колыбельную о маленьком мальчике, не желавшим ложиться спать. Мама пугала его вулканами, которые могут проснуться и огнем, который поглотит, если он не будет высыпаться и станет слабым.

Колыбельная была сурова и жутковата, но детям нравилось.

Юля пела вместе со всеми, прижимая к себе сына и украдкой глотая слезы. Они плыли к берегу, прорываясь сквозь окружавшие их смерчи, и пятно спокойствия перемещалось вместе с ними, постепенно съеживаясь в объемах — Горислав терял силы.

Юля растирала его ледяные ладошки, вглядывалась в расширенные, мутные от усталости глаза.

— Прости, я не могу поделиться силой, — бессильно кусала она губы.

— Я справлюсь, мама, — шептал Слава, теснее прижимаясь к ней.

— Мы уже близко, — крикнул им Фильярг, который сел на весла. Лодка неслась изо всех сил, подпрыгивая на воде, а следом смерчи тянули жутковатые щупальца.

— Еще немного, — умоляла сына Юля, — еще чуть-чуть.

Горислав обессиленно прикрыл глаза. Голова откинулась назад. И стихия, радостно взревев, накинулась на невидимый барьер.