— Тоже дочери капитанов? — уточила она, нервно сжимая и разжимая пальцы.

Еще один кивок.

Ладно, допустим, безмолвных она предупредит. Ректора тоже. Пусть своих на расстоянии держит. Старшие девочки присмотрят за новенькими, но по собственному опыту Юля знала, что молодость на поводке долго не удержишь.

— Такия всегда придерживалась традиций, — поморщился Таврис, читая на ее лице сомнения. — Женщины — наша ценность и наша слабость. Если они не будут рожать наследников, некому будет встать у штурвалов кораблей. Перестанут рожать дочерей, некому будет петь песнь морю, благодарить за дары и молить о милости. Но женщины не могут защитить себя. Мы не против образования, однако…

И он замолчал, не в силах подобрать такие слова, которые бы не оскорбили образованную жену Четвертого высочества.

Юля его понимала. Идти против традиций всегда непросто, но мир не стоит на месте.

Ветер. Он пробирается сквозь щели, достигая самых закрытых уголков дома, принося с собой дразнящие воображение слова. А много ли надо той, кому едва исполнилось двадцать пять, чтобы зажечь это самое воображение?

И Юля поняла, что хочет увидеть девушку, что смогла сломить упрямство целого капитана. Такой характер надо поддержать за одну его стойкость.

— Я не могу доверить их никому, кроме вас, раз уж им в голову эта учеба ударила! — со злостью выдохнул Таврис и с мольбой посмотрел на Юлю. Ей показалось — еще немного и гордый капитан опустится на колени.

— Мы их возьмем, — приняла она непростое решение. — Но у нас свободная страна. Если девушки найдут себе здесь мужей, вы не станете препятствовать их выбору.

Кажется, ее сейчас придушат. Прямо на глазах у напрягшейся охраны.

Таврис молчал так долго, что Юле стало казаться — откажет. Придумает, как справиться с самовольной дочкой. Хотя, судя по его лицу он перепробовал все от запирания дома до лишения еды. Есть такие характеры, что лишь крепче становятся, если их бить.

— Хорошо, — процедил он, наконец. — Однако, прошу поставить меня в известность об их выборе, — с сарказмом добавил он.

И вот сегодня в первый день учебы она встречала новых студенток в их легко-пестрых, воздушных — совершенно не по зимней погоде — нарядах. Все четверо выделялись среди асмасок, как экзотические орхидеи среди полевых цветов. Яркие, смешливые, увешенные украшениями, которые звенели при каждом движении. У каждой длинные косы, змеями спускающиеся на грудь: две брюнетки, одна блондинка и одна веснушчато-рыжая. Полная палитра.

Стоящие рядом асмаски воспринимались уныло-серыми из-за похожего оттенка волос и скромно-сдержанных цветов в одеждах. Многие носили короткие стрижки. И на такиек они смотрели с пренебрежительным превосходством, мол, мы сюда учиться прибыли, а не мужчинам глаза слепить.