Эта прямая дерзость, ослушаться главу собственного клана, своего прародителя. И она спровоцировала Ольгу к уже решительным действиям. Ведь сейчас с ней был Рудольф, а при нем она не могла позволить себе отступить и потерять лицо. Может именно для этого она и прихватила его с собой? Чтобы не передумать и не убежать от меня, поджав хвост, как это происходило обычно?

Рудольф начал первым, не оставляя Ольге даже намека на выбор, и она кинулась на меня следом, но я был готов и отразил атаку, как ее, так и Рудольфа. Я был старее и сильнее его, а с Ольгой наши силы были равны, ведь она обратила меня сразу же, едва вошла в возраст «совершеннолетнего» вампира.

Некоторое время я управлялся с ними двумя и даже успел нанести Рудольфу травму, пусть не серьезную для его здоровья, но вполне приятную для моего самолюбия. А потом подоспел Севастьян.

И, разумеется, Ольга тут же испугалась.

Она выставила все произошедшее лишь недоразумением, но я чувствовал, как она недовольна подобным исходом. Что ж, еще камешек на чашу моих весов. А что будет, когда я обращу девчонку… она уже не сможет остаться в стороне и, выступив против, потеряет власть над кланом вместе со своей никчемной жизнью.

Уж в этом я ей с удовольствием помогу.

После прибытия Севастьяна, Ольга и Рудольф поспешили раскланяться.

А девчонка, наконец, смогла вздохнуть спокойно. Удивительно, как она выдержала все это, не впав в истерику, или слезы без моего принуждения.

Прирожденный вампир.

Проводив этих нежелательных визитеров я, захватив девчонку, вместе с Севастьяном прошел в гостиную.

На самом деле, теперь я понял, Ольга сделала мне одолжение. Она невольно доказала девчонке на своем примере, что я куда как лучше. И теперь я видел, что не зря выставлял ее чудовищем. Девчонка уверилась сегодня в правильности всех этих слов. И скоро она возненавидит Ольгу.

Я видел, что девчонка боялась не только за себя, но и за меня.

Наверно мне даже стоило позволить Ольге ударить себя немного сильнее (я действительно пропустил один ее удар, но он был таким же жалким, как и она сама и даже не сбил меня с ног, не говоря уже о серьезном вреде). Тогда бы девчонка жалела меня еще больше.

Но я не смог бы опуститься до такой слабости. Всему есть предел и как бы я не лелеял свои планы, они не стоят того, чтобы позволить Ольге ощутить надо мной хоть какое-то преимущество.

Перед Севастьяном я ничем не выказывал своих планов в отношении девчонки и вел себя с ней так, как обычно веду себя с гостями. Она же посчитала, что я просто не решаюсь открыться даже своему другу. А значит, я так одинок. Ха, она считала меня несчастным, хотя единственное мое несчастье на данный момент заключалось лишь в том, что Ольга все еще жива.