И я этого хотела.

О, как хотела.

Мэддокс отстранился, и я недовольно зарычала. Он рассмеялся.

— Моя нетерпеливая sha’ha… — Его пальцы нашли изгиб под моей грудью, и вдруг стали такими горячими и тяжёлыми, что это было почти невыносимо. — Ты моя. Ты знаешь это?

— Ммм.

Я поцеловала уголок его губ и слегка прикусила зубами мочку уха. Его эрекция дёрнулась у меня под ягодицами.

Алкоголь туманил голову, я упивалась этой короткой передышкой счастья, но всё ещё была достаточно в здравом уме, чтобы поддеть его:

— Не требуй от меня больше, чем готов дать сам, дракон.

Его большой палец поднялся выше, очерчивая круг.

— Я твой. Всегда был твоим. Наид нак спит в нас с рождения. Так что с той самой минуты, как смелая женщина родила меня на Огненных островах, до того момента, когда я вошёл в ту пекарню, я уже был твоим.

Я вглядывалась в его лицо. Я не заслуживала этого. Столько преданности. Столько уверенности в нас.

— Я твоя, Мэддокс. Я…

Хотела сказать тысячу разных вещей. Рассказать о чувствах, которые для меня всегда были загадками и головоломками, которые я никогда не пыталась разгадать. Я знала, что чувствую рядом с ним, но выразить это словами было трудно, и виски тут был ни при чём.

В конце зала Ронан распевал о весёлой девице, которая любила скакать (и явно не на лошади).

— Мы справимся, — хрипло сказал Мэддокс. — Со всем. И когда больше не будет угроз над нашими головами, станет легче.

Я почесала основание его рогов и увидела, как янтарь вплетается в золото.

— Ты правда веришь? Что всё разрешится?

— Пвил сказал мне кое-что, когда мы прощались в Долине. Что они знали: им никогда не придётся прощаться со мной после того, как Ширр благословил меня, потому что судьба готовила для меня нечто большее. И этим «нечто» оказалась ты.