— Я помогу драконам снова вернуться в Гибернию и наоборот, — твёрдо сказал мой спутник. — Признаю, я единственный дракон, который знает здешние обычаи, и могу быть полезен. Но королём? Всю жизнь меня готовили к чему-то подобному, и ни разу это не соблазнило меня. Ни разу. И, думаю, мы все согласимся, что никто не должен надевать корону ради условностей.

— И не ради амбиций, — добавила Каэли.

Мы все кивнули.

— А ты… — пробормотала Гвен.

Я напряглась.

Я знала, что она скажет. Это было чем-то вроде открытого секретика, бродившего по коридорам и улицам, в тех же самых тавернах, где Оберона провозглашали всемогущим героем. Будто бы это проявилось в битве, а потом упомянули на совете — и слух мгновенно превратился в истину, в которую все готовы были поверить.

Потому что вера сильна, она укореняется. Она неуничтожима.

— Я не богиня, — резко отрезала я.

— А кто говорит, что нет? Кто устанавливает правила? — блондинка улыбнулась, прекрасно понимая, что меня это раздражает. — В ту ночь ты подняла Фианнов, чтобы они сражались за Гибернию. Логично, что…

— Я их не воскрешала. Я лишь освободила их оив на время, и только потому, что это была ночь Самайна.

— Не будь занудой. Суть в том: кто ещё способен на такое, кроме… богини смерти?

Я вздохнула. Богиня смерти. Так теперь меня начинали называть.

«Береги её наследие», — сказала мне Керридвен.

Каэли подняла руку, перепачканную шоколадом.

— Я согласна. Это было так впечатляюще, что я расплакалась.

— И я, — призналась Гвен.

— Если я богиня смерти, тогда ты, с твоими дарами от Тараксис, богиня любви, — прищурилась я на сестру. — Это то, кем ты хочешь быть? Чтобы тебя так называли?

— Уверена, это откроет мне двери везде. Я больше никогда не буду платить в барах и тавернах.

— Лаеки.

Когда она глубоко вдохнула, я поняла, что она отложила шутки.