– Она слишком сильна, никто к ней не приблизится. Но если ты остановишь время… Я мог бы показать тебе, как я провернул это с вампирами, – предложил Катон.

Эллия закрыла глаза и нашла в себе силы замереть на месте.

– Если ты так ее ненавидишь, сделай это сам.

– Это противоречит клятве на крови, – ответил он. – Если я попытаюсь помешать ее планам или убить ее, то умру сам. Даже сейчас я становлюсь слабее, потому что сбежал.

– Похоже, ты все равно умрешь здесь. – Эллия зло улыбнулась.

Катон встал. Если бы Эллия его не знала, то сказала бы, что он выглядел грустным. Он подошел к решетке, а затем прошел сквозь нее. Рос мгновенно оказался рядом с девушкой, оттянув ее в сторону.

– Я здесь лишь потому, что хочу здесь быть, дочка, – ответил Катон, прежде чем тени Роса обвили его шею, удерживая на месте.

Эллия знала, что он сможет отбиться от них, но отец этого не сделал. Катон только смотрел на них печальным взглядом.

– Позволь мне показать, как остановить ее. Только у тебя есть сила, способная убить Серсе, – прошептал Катон.

– Я лучше умру, – прошипела Эллия ему в лицо.

– Мне жаль. Я очень сожалею обо всем, – сказал Катон, слезы заструились по его лицу.

А потом он исчез.

В тот момент, когда Катон исчез, Эллию окружил оглушительный шум. По зданию пронеслись тени и хаос: двое стражей прижали Эллию к стене, а Рос стоял перед ними, выкрикивая приказы и рыча. Следующее, что она осознала – появился Гарм и уволок ее в кабинет Асмодея, не дав возможности подумать. Билли оказалась там через мгновение, и теперь они вдвоем сидели в кабинете короля. Семь охранников дежурили последние несколько часов: трое расположились вдоль большого окна, трое стояли у дверей, а Мифис находился рядом с Эллией. Их золотые доспехи блестели в лучах полуденного солнца, проникавшего в окна.

– Это немного драматично, – протянула Эллия. Она села боком в массивное кресло, качая ногой.

Билли схватила девушку и посмотрела на нее.

«Не будь задницей и поговори со мной», – сказала она телепатически.

Эллия закатила глаза и высвободила ногу из когтистой хватки своего фамильяра. Не о чем было говорить – ничего не изменилось. Что бы ни говорил ее отец, они были в беде. У них не было зацепок и никакой возможности поймать Катона или Серсе.