– Плата заключалась в том, что они должны были стать пищей для авонлейцев? – с сомнением протянула Скарлетт.

– В каком-то смысле да. Но это питание не похоже на то, как ты потребляешь пищу, чтобы поддерживать себя физически. Для этого дети ночи пьют кровь смертных и фейри. Фейри нужны авонлейцам для поддержания их магического запаса. Они высасывают магию для исцеления и укрепления своих сил, – пояснил Сорин.

– Я думала, авонлейцы сами по себе очень сильные… потому и решили, что смогут захватить власть над землями смертных.

– Они невероятно могущественны, но, заточив авонлейцев на их континенте, Деймас и Эсмерей, по сути, отрезали их от фейри. Они отделены от нас на протяжении веков, что, конечно же, их ослабило. Но они по-прежнему сильны и владеют магией, хоть и в малой степени, – объяснил Сорин, протягивая Скарлетт еще один кусок сыра.

– Как тогда король Деймас и королева Эсмерей их победили? Откуда у них взялись на это силы? – продолжала расспросы Скарлетт, жуя сыр.

– Никто толком не знает. Мы не в курсе, откуда у Деймаса сила. Зато доподлинно известно, что Эсмерей была фейри.

– Невозможно! – фыркнула Скарлетт. – Они с супругом ненавидели фейри и защитили от них своих подданных, отдав свои жизни, чтобы создать заклинания и магические заслоны.

Сорин наклонил голову и тихо сказал:

– Похоже, ты все время забываешь, что и сама не смертная.

Скарлетт впилась ногтями в рожок седла, ощущая дыхание, ласкающее ее ухо. Она услышала негромкий смех Сорина.

– Как бы то ни было, королева Эсмерей действительно была фейри и родной сестрой королевы фейри. Всего их было три, а не две. Некоторые считают, что Эсмерей была недовольна большим количеством смертных на своей территории и поэтому она развязала войну против сестер и Авонлеи под предлогом того, что те хотят поработить людей. Другие говорят, что подобные мысли ей внушил Деймас, когда они поженились и стали править вместе. Возможно, ни одно из этих утверждений не соответствует истине, и причиной Великой войны стало что-то иное. В одном я не сомневаюсь – фейри никогда не пытались поработить смертных, – сказал Сорин.

– Почему ты так уверен? – спросила Скарлетт, надкусывая третью грушу, переданную ей Сорином.

Он молчал так долго, что Скарлетт повернулась, чтобы посмотреть на него, и тут же пожалела об этом. Боль пронзила ее бок, поскольку от неосторожного движения края раны разошлись. Она заживала, но после ночного сна была очень чувствительной и болезненной. Зашипев, Скарлетт поднесла руку к боку и уронила грушу, но обладающий поразительно быстрыми рефлексами Сорин успел ее поймать.