К вечеру, с пачкой документов в кармане шинели, Иван Павлович стоял на перроне Николаевского вокзала. Поезд, который должен был увезти его в Зарное, пыхтел паром. Отправка — через сорок минут. Ожидание было томительным. В воздухе крепко пахло углем и махоркой. Хотелось уже скорее залезть в вагон, приютиться где-нибудь в углу и вздремнуть. Но приходилось толкаться на промозглом ветру.

Председатель губернского земского собрания оказался прав — времена и в самом деле начались смутные. И чувствовалось это во всем.

Над перроном стоял гул из голосов, криков, смеха, перебранки, лая. Старик в крестьянской шапке кричал что-то про «господ в Петербурге, которым конец», женщина в чёрной накидке держала на руках ребёнка и молча смотрела в одну точку — беззвучно молилась. Солдаты — грязные, небритые, с шинелями нараспашку — курили, переговаривались нервно и коротко, кто-то спорил о том, что теперь «власть у Совета, не у генералов». Один вдруг засмеялся, заглядывая в окно вагона:

— Царь, говоришь, отрёкся! Вот тебе и батюшка-император… Теперь все — равны? Ха! Попробуй скажи это унтеру…

Молодой поручик с острыми скулами и воспалёнными глазами попытался приструнить разболтавшихся, но его голос потерялся в шуме:

— Тишина! Прекратить разговоры о политике!

— Командуй на фронте, а здесь у нас — народ! — рявкнул с другой стороны мордатый солдат, в рваном пальто, с красной ленточкой на груди. Рядом стоял мужик с табуретом — видно, с вокзальной лавки утащил — и держал его, как знамя, на вытянутой руке.

Толпились пассажиры — беженцы и городские — каждый со своими узлами, баулами, с лицами настороженными и измученными. Кто-то расспрашивал о власти, кто-то молча сокрушенно тряс головой, кто-то, навзрыд, пересказывал слухи из вчерашней газеты:

— Государь отрёкся! Михаил — тоже! Временное правительство!..

— И как теперь нам? Как?

Вопрос остался без ответа.

Над платформой, чуть в стороне, на бочке стоял краснолицый мужик в форменном кителе, что-то кричал в толпу, махая шапкой. Судя по сизому носу и заплетающемуся языку — изрядно выпивший.

— Братья! Кончено рабство! Не слушайте генералов! Солдаты — к народу! Власть — Советам!

— А кто нас кормить будет, оратор?.. Ты?

— Не умрем с голоду!

От этого шума раскалывалась голова и Иван Павлович даже отошел к краю платформы, чтобы хоть немного отстраниться от этого всего.

— Временное правительство берёт бразды правления: Свобода или хаос? Берем

«Петроградские ведомости»! — по перрону бегал парнишка лет двенадцати, торговал газетами. Голос его, звонкий, тонкий, только добавлял головной боли. — Земля и воля! Крестьяне требуют раздела помещичьих угодий! Солдаты и рабочие объединяются: Советы бросают вызов правительству.