– Не знаю. Множество людей носит фамилию Батис, и все они явно не женаты друг на друге.

Ей однозначно нравилось меня дразнить. Как ни странно, меня это ни капли не раздражало. Это просто игра, которая никак не влияла на нашу любовь. А если Кассия хотела поиграть, то я последний, кто бы ей в этом отказал. Наоборот, пусть приготовится, в конце концов она связалась с несравненным противником.

– Как жаль, – вздохнул я и состроил преувеличенно расстроенное выражение лица. – Значит, придется отправлять по домам марширующий оркестр. И танцоров. И детишек с цветами. И, само собой, отменить фейерверк. И сообщить службам уборки снега, что непредвиденных погодных явлений все-таки не будет. И…

Тихо рассмеявшись, Кассия покачала головой.

– Прекращай. Еще два часа назад ты вообще не знал, что мы сюда придем.

– Два часа – большой промежуток времени, – пафосно заявил я.

Она не поверила ни единому слову. Потом уткнулась носом мне в грудь с веселым вздохом и сказала:

– Ты такой милый, когда блефуешь.

– Я милый, когда блефую?! – отстранив ее от себя и прищурившись, я взглянул на Кассию. – Ты же в курсе, с кем разговариваешь?

Мое возмущение заставило ее ухмыльнуться.

– Докажи! – бросила она мне вызов.

Я выгнул бровь:

– И тогда ты скажешь «да»?

Кассия тоже приподняла одну бровь:

– Вот и выяснишь.

Не прошло и секунды, как небо осветил фейерверк, какого Рим еще не видел. Зазвучала музыка, в парке появились танцоры, а дети начали с энтузиазмом разбрасывать вокруг себя лепестки роз. В тот же миг пошел снег. Крупные снежинки падали словно из ниоткуда и в свете сверкающего ливня фейерверка переливались всеми цветами радуги.

Никогда не видел Кассию в таком шоке. Никогда не видел ее такой беззаботной, никогда такой озорной. Она раскинула руки в стороны, запрокинула лицо к ночному небу и рассмеялась от всего сердца.

– Выходи за меня! – прокричал я ей сквозь музыку.

– Не-а, – дерзко крикнула она в ответ. И тем не менее бросилась мне на шею и поцеловала, как будто не существовало ни вчера, ни завтра. Я чувствовал вкус ее счастья, ее страсти, ее любви.

«Но мне нравится знать, что ты не сдаешься», – раздался ее голос у меня в голове.