– Я люблю тебя, Хэл.
– Я люблю тебя, Эхо, – отвечает он, касаясь губами моих волос.
Я поднимаю голову и целую Хэла в губы.
На берег с тихим шелестом набегают волны. Над озером встает серебристая Луна. Губы у Хэла мягкие, нежные, пахнущие весной. Внутри меня зарождается сладкая истома. Я не мешаю ей растекаться по всему телу.
Я лежу, положив голову ему на грудь. Мы разговариваем, глядя вверх, на усыпанное звездами небо. Нас обволакивает тишина и покой – исцеляющий, благословенный. Обвевает легкий, теплый ветерок.
– Хэл, – спрашиваю я перед тем, как погрузиться в сладкий сон. – Скажи, кто была та женщина, что научила тебя музыке? Которая сочинила ту потрясающую пьесу, которую ты сыграл для меня в заброшенном концертном зале?
– Это была ты, Эхо, – отвечает Хэл, крепче прижимая меня к себе. – Первая ты. Это ты научила меня, как играть на рояле в книгах.
– Это была я?
– Это всегда была ты.
Я счастливо смеюсь, а Хэл нежно целует меня в щеку.
И мы засыпаем.
Эпилог
Эпилог
Мощеные улицы нашего городка усыпаны алыми, оранжевыми и янтарными листьями. Вьется дым из труб на крышах домов и магазинов. День стоит чудесный. Только холодно слегка, пожалуй. Я рука в руке с Хэлом иду по мостовой.
– Не волнуйся, – сжимает он мою ладонь.
Другую руку я сую в карман темно-синей шерстяной юбки. Это одна из немногих вещей, которые мы купили на деньги, что дал нам на дорогу Иван. В кармане мою руку Хэл не увидит, и я могу незаметно для него шевелить, крутить пальцами.
Я рада, что мы побывали у Ивана. Он со своей семьей живет теперь в хорошем деревянном доме, где есть зимний загон для коз и даже отдельный кабинет для ставшего писателем Ивана. Сам Иван за эти годы немного располнел, но выглядит совершенно счастливым. Айседора тоже выглядит прекрасно – она все такая же молодая, подвижная и улыбчивая. Сату? Это очень живая девочка, веселушка и хохотушка. Я была очень рада повидаться с ними, но на сердце все равно было неспокойно, и Хэл это понимал. Одним словом, пробыв у Ивана всего два дня и две ночи, мы тронулись в дальнейший путь.