Я закрываю глаза, сердце колотится в груди от его слов.

— Я тоже этого хочу, — шепчу я.

Именно поэтому новость о его помолвке застала меня врасплох. Надежда может быть такой опасной вещью, когда она — все, что у тебя осталось.

— Тогда позволь мне, — говорит он, проводя руками по моим волосам. — Позволь мне стать твоим лучшим завтрашним днем. Позволь мне быть тем, кем ты хочешь, чтобы я был. Пожалуйста.

Я киваю головой. Мне следовало бы заставить его просить прощения за то, что он таил от меня секреты, но я настолько эмоционально истощена, что не могу найти в себе силы продолжать злиться.

— У тебя нет других секретов, которые ты скрываешь от меня? — спрашиваю я. — Каких-нибудь тайных детей?

Он смеется.

— Богини, нет. — Затем он делает паузу и смотрит на меня. — Нам нужно найти тебе что-нибудь теплое, чтобы одеться.

— Мне не холодно, — говорю я.

— Но будет там, куда я тебя отведу, — говорит он. — Оставайся здесь.

Он отпускает меня и идет к двери, закрывая ее за собой. Я понятия не имею, о чем он говорит и куда он собирается меня отвести, но, когда он возвращается, у него в руках мои брюки, ботинки, носки и большое тяжелое пальто.

— Надень это, — говорит он.

— Зачем? Мне не холодно. — Я беру брюки и надеваю их, затем снимаю тапочки и надеваю носки, которые сделаны из толстой шерсти и немного великоваты. Мне приходится подтягивать их до колен.

— Они мои, — говорит Андор. — Не волнуйся, они чистые.

Я обуваю ботинки, а он помогает мне надеть пальто, затем берет меня за руку и выводит через заднюю дверь лаборатории Штайнера в сад.

— Куда ты меня ведешь? — спрашиваю я, но он не отвечает. Утренний воздух теплый, хотя ветерок несет с собой легкую прохладу, как будто предвещая смену сезонов, но в пальто мне слишком тепло.

— Увидишь, — говорит он, когда мы идем мимо рядов растений и теплиц, а затем через птичий двор, где живность разбегается во все стороны. Когда мы доходим до огорода повара в конце восточного крыла, где по темным каменным стенам замка ползут лозы, внезапно появляется Штайнер, держащий под уздцы очень крупного черного коня с длинной струящейся гривой и хвостом. Вероятно, это самый большой конь, которого я когда-либо видела, и он стоит с таким достоинством, что сразу напоминает мне лошадей, выведенных для Черной гвардии Эсланда.

— Мы поедем кататься верхом? — удивленно спрашиваю я.

— Надеюсь, ты не против разделить со мной коня, — говорит Андор, когда мы перешагиваем через низкий забор огорода. — Если, конечно, ты не умеешь ездить верхом.