Я сосредотачиваюсь на поисках яйца. Я спешу по шикарным тканным коврам, открываю украшенные драгоценными камнями шкатулки, выдвигаю ящики и, наконец, останавливаюсь у стеклянного шкафа, где хранятся различные камни и кристаллы. Мои глаза быстро просматривают каждый из них в поисках чего-то, что выделяется, и наконец я вижу его.

На верхней полке, почти вне моей досягаемости, стоит большая статуэтка двуглавого дракона, выполненная из камня, меняющего цвет, который выглядит одновременно серым и ярко-синим.

Тот самый синий, который я видела в своем видении.

А под драконом на серебряной подставке лежит яйцо. Яйцо никак не выделяется, оно светло-серого цвета с приглушенными оттенками фиолетового и розового на чешуйках, размером примерно с мою ладонь. На первый взгляд кажется, что оно может быть из того же меняющего цвет кристалла, что и дракон, что делает его идеально замаскированным, скрытым у всех на виду.

Но я сразу понимаю, что это не кристалл.

Оно словно поет мне, излучает энергию, и я чувствую, как электричество проходит через мои ладони и поднимается вверх по телу.

Это яйцо бессмертия.

Я открываю шкаф, мои руки дрожат.

Я встаю на цыпочки и тянусь вверх.

Сжимаю яйцо пальцами.

По мне пробегает дрожь, от которой кровь словно поет.

Это оно.

Это оно.

Я почти плачу от радости, хотя не уверена в чем причина, — то ли дело в том, что я все-таки нашла то, что мы искали, яйцо, способное изменить мир, то ли в том, что яйцо будто зовет меня, зажигает огонь глубоко в моей душе, как будто во мне что-то спало с самого дня моего рождения.

Я раскрываю ладонь и смотрю на яйцо, которое тяжелее любого яйца дракона, которое я когда-либо держала. На мгновение оно переливается металлическим розовым цветом, а затем снова становится приглушенного фиолетово-серого оттенка, цвета сумерек.

— Что ты делаешь?

Я ахаю и резко оборачиваюсь, пряча яйцо в один из рукавов своей мантии и опуская его в мешочек, вшитый в мою броню.

— Сестра Мэрит? — резко спрашивает Предвестница, заметив в моей мантии и вуали что-то, что выдает ту, кем я пытаюсь казаться.

Я не могу ответить, даже если бы захотела. Я настолько потрясена видом ужасного лица Предвестницы, которое возвращает меня к моему первому дню здесь, когда я оплакивала смерть отца и матери, что теряю дар речи.

Ее больные катарактой глаза скользят по мне, выражение лица становится суровым. Она такая же бледная, такая же старая, и я задаюсь вопросом, не вечная ли она.