— Я не думаю, что эта дама когда-нибудь проснется, — устало говорит Кирни.

Я смотрю на ее тело. Она мертва. Если эта женщина употребляла суэн, то это определенно не помогло ей справиться с нами и не обеспечило ей бессмертия.

— Ты сделал то, что должен был сделать, — говорю я ему. — Ты не убивал ее. Это сделала Бринла.

— Я помог.

Я тяжело вздыхаю.

— Искупление — это дело другого дня. Сегодня нужно выбраться отсюда живыми.

— С яйцом.

— С яйцом, — повторяю я. Но правда в том, что сейчас мне плевать на яйцо. Как бы меня ни волновала идея бессмертия, как бы мы не нуждались в яйце, Бринла — единственное, что имеет значение.

И я тот, кто втянул ее в это. Она может умереть раньше всех нас.

Еще до того, как я наберусь смелости сказать ей, что люблю ее.

— Смотри, — шепчет Кирни, толкая меня локтем.

Двери часовни открываются, и сестры выходят строем, как гигантские черные муравьи, по двое. Они болтают между собой, я слышу только обрывки их разговора, когда они, не замечая, проходят мимо нас.

Но где-то в конце я слышу кое-что совершенно ясно.

Одна Сестра говорит другой:

— Я не могу пойти с тобой, мне нужно покормить дракона.

Мы с Кирни обмениваемся удивленными взглядами.

— Неприятное дело, — говорит другая. — Давай встретимся позже.

Мы выглядываем из тени и смотрим, как они исчезают за углом, но та, которая только что сказала, что пойдет кормить дракона, направляется к служебной лестнице, по которой мы ранее поднялись.

— Оставайся здесь и жди Бринлу, — говорю я Кирни. — Я пойду посмотрю, что там. Встретимся у резервуара.

Не давая Кирни возразить, я выхожу из тени и бегу за женщиной, успевая проскочить на лестницу так, чтобы меня никто не заметил.