— Это был не просто сон. — Это не вопрос, а утверждение.

Хотя она уже знает это, уже слышала от меня и говорила то же самое раньше, на этот раз в словах звучит нотка завершенности. Я качаю головой. — Нет, — говорю я. — Это не было сном.

После этого Мейрин еще долго продолжает плакать, но когда слезы высыхают и она начинает задавать больше вопросов, я даю ей те ответы, которые могу. Опуская тот факт, что и Македония — Богиня Знаний, и Данаи — Царица Богов, помогли нам, когда мы вернулись с Охоты, я рассказываю ей о церемониях, которые Боги используют, чтобы истощить и украсть наши силы. Я рассказываю ей о своих подозрениях, что она была выбрана жертвой Охоты, потому что отказалась присутствовать на Очищении, что мы с Даркхейвенами испытали потерю памяти и даже некоторое ослабление наших сил после этого.

Мы разговариваем долго, достаточно долго, чтобы Теос зашел проведать нас — заглядывает в комнату и кивает, когда я ловлю его взгляд и качаю головой. Мейрин задает больше вопросов, ее беспокойство за Найла и облегчение практически ощущаются, когда я говорю ей, что с ним все в порядке и что о нем заботятся, хотя и не знаю, кто.

Когда солнце начинает садиться вдалеке за окном, Мейрин тяжело вздыхает и спускает ноги с кровати. — Что ты делаешь? — Спрашиваю я, вставая, и хватаю ее за руку, когда она поднимается в вертикальное положение, слегка покачиваясь.

— Без обид, Кайра, — говорит она, оглядываясь через плечо на все еще спящего Руэна, — но у меня нет желания спать в одной постели с кем-то из Даркхейвенов теперь, когда я достаточно поправилась, чтобы передвигаться.

— Ты недостаточно здорова…

— Я могу стоять, — поправляет она меня, хотя с этим можно поспорить. — Я могу двигаться. Я хочу пойти в свою собственную спальню, и я хочу… Я хочу побыть одна.

Мейрин отпускает свою хватку с тумбочки и кровати, что бы опереться на мою руку. — Тебе не следует сейчас оставаться одной, — говорю я ей. — И твоя комната пуста. Там ничего нет.

Она хмурит брови. — Тогда отведи меня в свою комнату, — настаивает она, — но я здесь не останусь.

В голову приходит идея. — Отлично, — говорю я, моя внезапная уступчивость заставляет ее напрячься рядом со мной, когда она переводит свой единственный здоровый глаз в мою сторону. Мои губы кривятся. — Я уступлю тебе свою комнату при одном условии.

Этот глаз прищуривается.

— Ты позволишь Найлу остаться с тобой, — говорю я.

Ее тело тут же расслабляется. — Найлу? — В ее тоне звучит надежда. — Ты думаешь, он будет возражать?

Я сдерживаю смешок, качаю головой и веду ее к двери. — Поверь мне, — тихо бормочу я, поворачивая ручку и помогая ей выйти в коридор. — Я думаю, ему доставит удовольствие спать рядом с тобой.