В отличие от утра, когда я оглядываюсь, я обнаруживаю, что нас с Даркхейвенами нет в зале для собраний. Нас доставили в покои Македонии. Аромат деревьев и океанской воды обладает удивительно успокаивающим свойством, убеждая меня в том, что мы больше не в Пустоте и не в имитации Пограничных Земель.

— Пойдем, — говорит Данаи мягким и лиричным голосом. — Доставай свою подругу, чтобы она могла освободиться от заклинания.

Желчь подкатывает к горлу, когда я поднимаюсь на дрожащие ноги и обхватываю ладонью маленькую фигурку Мейрин. Я хочу осыпать оскорблениями и проклятиями Царицу Богов. В конце концов, это сделала она. Они все принимали в этом участие. Печальная улыбка Данаи, которой она одаривает меня, когда я вытаскиваю маленькое тельце кролика Мейрин из выреза своей туники, останавливает мой злобный язык. Оглядевшись вокруг, я замечаю Руэна, лежащего на той же кровати, в которой я проснулась прошлой ночью. Его туника была снята, обнажая почерневшую дыру в плече и тянущиеся из нее чернильно-темные вены.

Македония парит рядом с ним, ее руки быстрыми движениями двигаются вверх-вниз, взад-вперед, пока она что-то взбивает в каменной чаше. — Что с ним не так? — Мой вопрос срывается на хрип.

Палец Данаи касается моей руки, и я вздрагиваю, отодвигаясь от нее, прижимая к себе Мейрин. Глаза Данаи расширяются, когда она замолкает и опускает руку.

— Он был ранен оружием, смоченным в яде, предназначенном для повреждения нервов человека, — отвечает она. — Не волнуйся, мы можем помочь.

— Почему? — Я свирепо смотрю на нее. — Зачем помогать сейчас? Это из-за вас он в таком состоянии. — Я киваю на кролика у меня на руках. — И она.

Царица Богов сглатывает и отворачивается. — Я знаю, ты, должно быть, ненавидишь нас, Кайра.

— Ненавижу вас? — Я прищуриваюсь, глядя ей в спину. — Ненависть — ничтожное чувство по сравнению с тем, что я испытываю к Богам, — говорю я ей. — Ненависть требует любви, а я никогда не любила вас. Я презираю вас и все, что вы сделали.

— Так же сильно, ты презираешь и Ариадну? — Данаи шокирует меня своим вопросом, поворачиваясь так, что видны очертания ее лица, а свет свечей в комнате еще больше смягчает ее черты.

Откуда-то справа появляется фигура с миской воды. Я резко поворачиваюсь, вдыхая, когда замечаю Найла. Его глаза, пустые и запавшие, встречаются с моими.

Я смотрю вниз на Мейрин, а затем снова на своего друга. Мои глаза горят, но я сдерживаю слезы и делаю шаг прочь от Данаи, позволяя ее вопросу повиснуть у меня за спиной без ответа.

— Найл. — Его имя звучит хрипло, но в ту секунду, когда я произношу его, его плечи, кажется, опускаются, и он кланяется мне.