– Я только посмотрю, – прошептала она, приближая руки к огоньку. – Он такой чудесный.

– Не надо, – повторил я просьбу, медленно подходя к девушке.

– Он такой тёплый. – прошипела она нечеловеческим, лишённым чувств голосом, – я только разок притронусь. Можно?

Я приблизился к ней. Сперва мелькнула мысль ударить бледную девушку по голове, но вместо этого опустил руки на её тонкие холодные плечи.

– Несмеяна, я подарю тебе грелку. Волшебную грелку. Я разрешу греться у меня под одеялом, ты же помнишь тепло моего тела? Только не срывай.

Дитя змеиного народа подняла на меня глаза с расширенными до предела зрачками.

– Яр хороший, – протянула она. – Я помню его тепло. Гореслава тоже хорошая, но она убьёт меня, если я буду греться как тогда. Но же ты разрешишь просто греться?

Несмеяна говорила, а я медленно наклонялся, обнимая девушку одной рукой и протягивая другую к радужному огоньку.

– Да, – произнёс, а потом резко подался вперёд и ухватил цветок.

Ладонь обожгло так, словно я уголёк из костра вытащил голыми пальцами, а не растение. Кости на правой руке противно хрустнули, ногти на ней с брызгами крови вытянулись и превратились в длинные медвежьи когти, зубы заломило, а вдоль хребта прошёлся холодок.

– Яр хороший, – повторила Несмеяна и прижалась своей щекой к моей. – Я помогу Яру дойти до места.

Я же думал о другом, и с губ моих слетел шёпот.

– Не зверь. Не чудовище. Не нечисть.

Правая рука медленно покрывалась мехом.

– Я человек! – вырвался крик, и я встал, потянув стебель с цветком за собой.

Обратного пути уже не было.

– Я человек. Я человек. Я человек, – бормотал, развернувшись и поглядев на товарищей.

Те замерли, ожидая, что будет, и даже Муркина, почти полностью став животным, неподвижно глядела на цветок, который отражался в её глазах, словно свеча, стоящая на столе посреди тёмного терема, в зрачках домовой кошки.

– Я человек, – повторил я слова, как заклинание, а потом взял в левую руку клинок, по которому потекли медленные, как ползающие по большому листу камыша, светлячки. Некоторые срывались с железа, делали круг и снова садились на него. – Выкусите все! Я человек!

Крик разорвал тишину, заставив вздрогнуть и зашептаться зевак, а товарищей улыбнуться.