Разблокировано достижение «Хороший денёк, чтобы умереть»![7]
Поднявшись на 150 уровней без единой смерти, вы внесли свое имя в историю Дисгардиума!
Награда: пассивный навык «Вторая жизнь» (с некоторой вероятностью после смерти вы воскреснете на том же месте с полным здоровьем).
До меня донесся топот. Кто-то хочет добавки? Точно, Йеми. Но приближаться колдун не спешил. Остановившись на безопасном расстоянии, он закричал:
— Кто бы ты ни был, я, Йеми Ивоби, и весь мой клан «Йоруба» к твоим услугам, великий! Только призови…
Чумной энергии у меня оставалось чуть меньше, чем ничего, так что в ход пошел старый добрый блеф. Я вытащил лук, натянул тетиву… и в следующее мгновение мой фанат скрылся с глаз, выйдя из игры. Вряд ли он побоялся еще раз отправиться на кладбище, дело, скорее всего, в другом… «Угроза?» Вполне вероятно.
Что делать с этой информацией, я решил подумать с друзьями, а сейчас лучше собрать лут… Ох, бездна! Открыв инвентарь, я весело выругался: мешок уже забился до отказа. Причем легендарки и эпики бодро чередовались с хламом вроде курительной трубки или пустых флаконов для зелий. Скинув подобный мусор, я вздохнул и занялся нелегким процессом сбора лута по старинке — вручную. Заодно подкрутил фильтр Притяжения, чтобы абилка не тащила все подряд.
В итоге дорогостоящей добычи оказалось так много, что я не только забил весь инвентарь, но и потащил что-то на себе. В рамках грузоподъемности, конечно. Далеко бы так не ушел — даже в зубах красовался чей-то кинжал, — но долго топать и не пришлось.
Глубинная телепортация к храму Тиамат, ошарашенные лица друзей и восхищенное Бомбовоза:
— Скиф, ты в Санта Клаусы подался? Так до Рождества еще далеко!
Я и правда походил на новогоднюю елку, увешанную опасными игрушками. Опустив руки, вывалил на песок гору мечей, посохов, луков, арбалетов и прочего холодного оружия. Из подмышек посыпались зажатые доспехи. Потом выкинул из инвентаря все остальное, и с каждой последующей шмоткой челюсти парней отвисали все ниже и ниже, пока совсем не отвалились: каждая была либо фиолетовой, либо оранжевой.
— Что все это значит, бро? — взгляд Краулера был серьезен.