— А наш дворец? — я развела в стороны дрожащие руки.

— Дворец приказано оставить, — дядя потёр спину и зашаркал ногами в меховых башмаках, из одной части кабинета в другую.

— Но как это может быть⁈ — мне стало по-настоящему страшно.

— Я именно поэтому и решил всё рассказать тебе! — отец поднялся с места и упёрся руками в стол. — Хочешь войны⁈ Хочешь, чтобы одно княжество встало против всего королевства⁈ Хочешь, чтобы наши воины и жители Акизара погибли⁈

— Нет, — выдохнула я, склоняя голову. Из глаз вырвались слёзы. — Неужели ничего нельзя сделать?

— Ничего, дочка, ничего…

* * *

— Госпожа, пожалуйста, садитесь в карету, ещё простудитесь. Прошу, не стойте на морозе.

Женщина по имени Улназа, приставленная ко мне, беспокоилась о моём здоровье. А что, может быть лучше заболеть?

Я забралась в просторную, просто огромную карету. Да, король был настолько милостив, что прислал за мной целую процессию: транспорт, конвоиры, женщина, чтобы помогать в дороге, и генерал Сайнар Табай. Похоже, генералам больше заняться нечем, кроме как привозить королю фавориток.

В огромной карете помещались две кровати, стол, сундуки с одеждой, запасы воды и еды. Стояло несколько железных обогревов, внутри которых среди чёрных углей вспыхивали красные искорки огня. На этой стоянке их снова заполнили, как раз тепла хватит до следующего постоялого двора.

Я села у окна и протёрла ладонью немного запотевшее стекло. Около ступенек гостиницы стоял генерал. Застала момент, когда он пытался отлепить от себя довольную девицу. Та что-то говорила ему. Мне показалось, что это были слова полного восхищения. Отец прав, королевские воины способны на настоящие подвиги в постелях. Генерал слабо и неохотно улыбался ей. Выдохнул, когда между ним и девицей встал один из воинов, и надел перчатки.

Красивый.

Я видела, как легко он запрыгнул на коня, как взметнулся его плащ. Сразу послышались его громкие распоряжения. Мы двинулись в путь.

— Не стоит госпоже на других мужчин смотреть, — рядом появилась Улназа.

Покрытая тёмными тряпками с головы до ног, она казалась мне исчадием тьмы, конвоиром в женском обличии. Она следила, что я ем, сколько пью и сколько сплю. Всё время твердила, что перед королём нужно предстать в цветущем виде.

Раньше мне казалось непонятным, почему люди злятся, нервничают или о чём-то переживают. В моей жизни просто не находилось причин для плохих мыслей. Я летала в мечтах и плохо представляла себе настоящую жизнь. Но сейчас тревога не отпускала. Наверное, всё стало понятно, только признаваться себе не хотелось. С того самого момента, как я сделала шаг из родительского дома в сторону этой кареты, у меня забрали самое главное — свободу!