Соберись!

Что ещё?! Я голый. Полностью. Как и Блондинка. Знак на груди. Какая-то каракуля. Кровь. Но с чем-то ещё. Вода рисунок не смывает.

Рядом стоят двое. Грустят поди, что не могут принять участие в… этом. Слева Зуркен. Справа… Рахлес его знает.

И мне плохо. И дело не в местной наркоте. Моему Телу на Катиноле больше лет, чем всем остальным моим составляющим. Наркотики на меня будут действовать слабее, чем местные Хайзенберги рассчитывают. А вот Ослабление действительно мешает.

— Ты Зуркен, так ведь?

Как трудно говорить.

— Хватает сил на болтовню? Ты крепче, чем я думал, — усмехается он.

— Я просто в грязи и под холодным дождём не трахаюсь. Вот и здоровый. Ха-ха-ха-ха.

Было больно. Хороший удар. Место не то.

— Ты, наверное, грустишь, что приходится меня здесь сторожить. Тоже хочешь к ним присоединиться?

— Тут ты прав. Торчать тут с тобой удовольствия мало.

— Это я вижу. Многие парни там тоже грустят. С девками у вас напряг, и ты здесь торчишь. Никакой справедливости.

И что это за реакция? Ты издеваешься?! Неужели настолько тонко для тебя? Стоп! Вот. Началось. Скоро поймёт. Ну наконец-то!

Удар! Не будь я привязан, загнулся бы пополам. Сил Зуркен не жалеет. И снова не туда.

Обратимся к современной классике.

— Ха-ха-ха. Правее. Можешь правее? Там чешется. Шрам зачесался. Давай. У тебя неплохо получается. Яйца я тебе пока чесать не доверю, но с опытом…

Укрепление! Спина готова принять удар. Давай.

Удар! Рахлес! Больно! Регенерация! Стекло наверняка порезало кишечник. Надеюсь, проблем не будет.

Вот это другой разговор. Начал накапливать ману. Верёвки прочные, а вот крест из дерева, которое уже неделю размокает под непрестанным ливнем.

— «Сработало? Ослабление… ослабло?»