— Вот, — я грохнул на стол перед Квентином мешочек с золотом. — Действуйте следующим образом…

Точные указания о начальной ставке, сроках и условия перебивания ставок конкурентов, предельной сумме, до которой следует торговаться и последовательности перехода на другие лоты заняли некоторое время. Разумеется, все этим я могу заниматься и лично, а подобное делегирование полномочий открывает перед Квентином некоторый простор для махинаций… Однако, личное управление торгами займет у меня слишком много времени в ущерб другим делам, которым следует уделить внимание. А злоупотребления… Думаю, Ставр, с его формирующейся, но уже вполне работоспособной сетью агентов, в том числе — и в составе сотрудников представительства гильдии, сумеет обеспечить меня информацией, которая отнюдь не относится к секретной, или же защищаемой, на основе которой можно будет сделать выводы о контрагенте, и о том, насколько он достоин доверия. И, право же, подобная информация с лихвой окупит финансовые потери в случае нечистоплотности Квентина.

Закончив свои дела в Торговой гильдии, я отправился к Башне Оракулов, и с некоторым удивлением увидел у ее подножия некоторое копошение. Группа кобольдов под руководством старшей Видящей и Говорящего с Лесом старательно расчерчивали на вымощенной гладким камнем площадке сложную колдовскую фигуру. Что интересно, кобольды по самой своей природе лишены магии, и их действия никак не влияли на "тайную половину мира". Так что то, что Видящая и шаман задействовали именно их было несколько странно.

Я устроился поудобнее, и погрузился в созерцание, пытаясь понять суть и смысл происходящего. Что-то подсказывало мне, что это — важно, и что понимание того, что я сейчас вижу — приблизит меня к моей истинной цели: пониманию настоящей магии, а не набора предустановленных заклятий, который считают "магией" подавляющее большинство игроков. Иримэ опустилась на колени у меня за спиной и положила руки ко мне на плечи. Так действительно стало удобнее. Я отрешился от восприятия незначительных мелочей. Труднее было отказаться от восприятия происходящего через внутренний диалог. Слова упорно переводили воспринимаемое в область привычного, навязывали призму восприятия, мешали познать новое. Отказаться от этой смыслообразующей призмы, отступить на шаг от привычных понятий, прекратить попытки загнать реальность в прокрустово ложе слов, было довольно-таки тяжело. В какой-то момент, я решил было, что уже не справляюсь. Но прохладные руки эльфийки вернули мне уверенность в себе и способность продолжать попытки. И хлопок одной ладонью разлился чарующей мелодией железной флейты без единого отверстия. Когда же я уже почти сумел понять, в чем смысл прихода патриарха на восток, мне открылась и частная истина, в поисках которой я и погружался в эти видения.