— Голос у тебя, конечно, не для песен. Слышала бы ты, как у нас поют! А с твоим голосом только в бою резаться.

— Не нравится — не слушай, — обиделась я, сообразив, что это аналогия с нашим «орать из сортира занято».

— Даже не знаю, странный у тебя голос. Неправильный какой-то, непоставленный… Но когда ты поёшь, я словно солнце вижу… такое горячее, яростное… — он вздохнул. — Мы веками мечтали увидеть солнце… А теперь страшновато и так восхитительно…

— Ты уже привык к солнцу?

— Почти. Я уже редко забрало опускаю, только когда очень ярко, — похвастался он.

— Рорик, а сколько тебе лет? — спросила я.

— Нетактичный вопрос, Чефф! Мы не любим говорить о возрасте, — буркнул он.

— Почему? Мне вот семнадцать как раз в Самхейн будет, — фыркнула я. — Помру в собственный день рождения…

— Мне восемьдесят. Хорошо, если до сотни доживу… — хмуро ответил он. — У нас не спрашивают о возрасте, это упоминание о смерти. Я в любой момент могу начать умирать…

— Ох… А выглядишь на двадцать… — ну да, Куколка же говорил, юные и прекрасные, а затем за несколько дней старость и смерть. — Ой, Рорик, у тебя, наверное, и куча детей уже есть! — торопливо попробовала я сменить тему.

Он, если бы мог еще больше побледнеть, прозрачным бы стал. Глаза расширились, лицо приняло такое выражение, будто его ударили в самое болючее место, причем пинком в чугунном башмаке.

— Никогда… слышишь, Чефф, никогда не спрашивай фомора о детях… — прошипел он, и упреждая новый вопрос: — И не спрашивай это свое «почему»! И вообще, проваливай отсюда, не мешай на посту стоять! Иди спать! Убирайся!

Я испуганно отошла от двери. Села на стул, закутавшись в одеяло. Чего он так взвился? Ничего не понимаю…

* * *

Прошла третья неделя и третий ритуал. Я чувствовала себя такой слабой, такой несчастной. Лина мне тайком сообщала, что слышала от фоморов. Король Лаоклан воюет с их армией в долине реки Лианнан, но терпит поражение за поражением, и отступает. Старается не губить свою армию, цепляется за каждую кочку. Фоморы между собой болтают, что они из-за договора с Арвайдом все погибнут в этой войне, но даже ради своих жизней не отступят. Они должны победить, чтобы выжил их народ, чтобы хоть малая часть осталась.

Твою ж дивизию. Козлина дядюшка. Такую гадость сделал и фоморам, и всему Арданнону, и всё ради того, чтобы свою задницу на трон пристроить.

Дни тянулись медленно. Ночи еще медленнее. Днём я хоть спать могла. Правда, сквозь сон я всё равно слышала вкрадчивый шепот «Ни Гриэн…», но приглушенно, словно из-под толстого ватного одеяла, так что это было более-менее приемлимо.