— Можно мне с вами?

— Конечно, только… Сам сумеешь одеться?

— Конечно! Я быстро!

Слава богу, обошлось без «сэров» и «мистеров»! Очень скоро Витольд присоединился ко мне, и я старательно не заметил, будто рубашка у него застегнута не на ту пуговицу, а ботинки он вообще не стал шнуровать, а скорости ради просто обвязал щиколотки шнурками крест-накрест, чтобы не сваливались.

Дверь в оранжерею была открыта. Но я же лично проверял, так каким образом…

— О нет!.. — вскричал я, увидев разбитые горшки.

Льюис и Вильгельмина бессильно лежали на полу, распростерши корни, грунт рассыпался, вокруг валялись черепки.

— Маленький… — Витольд поднял Льюиса в сложенных ладонях. — Ты потерпи, папа сейчас что-нибудь придумает.

— Давай его сюда, — сказал я, доставая горшочки и пакеты с грунтом. В присутствии сына мне было как-то неловко ворковать над пострадавшим кактусом, но мальчик справлялся даже лучше меня. — Все хорошо. Как там Вильгельмина?

— У нее корень сломан, — несчастным голосом ответил он.

— Ничего, она сильная девочка, выживет, вот увидишь!

Провозились мы довольно долго, но я надеялся, что все обойдется. А вот кто и каким образом проник в оранжерею, нужно было еще разобраться…

— Толли, иди умойся и оденься, как следует, — велел я, отряхивая руки. — Я тоже пойду приведу себя в порядок. Потом спускайся к завтраку и, ради всего святого, не называй мою матушку бабушкой! С утра я очередного представления не переживу.

— Хорошо, не буду, — кивнул он и испарился.

Я посмотрел на истерзанных Луиса и Вильгельмину, пожелал им удачи и вышел. Заодно осмотрел дверь: замок как замок… Кто его вскрыл, вот вопрос? Я, благодаря науке Сирила, сумел бы это сделать, но я лунатизмом не страдаю и во сне по дому не брожу. И вообще, у меня же ключ есть.

Решив разобраться с этим позже, я отправился бриться: если я в таком виде выйду к завтраку, матушка меня живьем съест, так зачем дразнить гусей?

По пути в столовую я прихватил Витольда — мне бы его способность быстро собираться и выглядеть пай-мальчиком! Правда, ему бриться пока не нужно, а это существенно экономит время.

Матушка явно была не в духе, на приветствие ответила сухо, поданные яства едва отведала и вообще выглядела так, словно вместо прекрасного чая ей предложили уксус.

Даллас казался совершенно невозмутимым, Луиза старалась помалкивать, чтобы не навлечь на себя гнев матушки, старшие дети вели себя примерно (если не считать того, что Элиза насыпала Лауре соли в чай, когда та отвернулась), только младшие ерзали на своих местах. По сравнению с ними Витольд выглядел олицетворением спокойствия и демонстрировал безупречные манеры.