— В сопровождении атмосферных перехватчиков Войска Польского, а после самолетов объединенной армии Европейского Союза, Измайлов повел захваченное воздушное судно в Средиземноморье и посадил его на воду на границе территориальных вод Сирийской Арабской Республики. После приводнения штабс-капитан реквизировал мимо проходящую частную яхту, на которой «объект повышенного внимания» был доставлен на базу Российского Императорского Флота в Тартусе.

Император собирался еще раз хлопнуть ладонью по столу, но сдержал руку, просто покачав ей в воздухе. Еще раз с шумом втянув в себя воздух, он громко выдохнул и выпрямился в кресле. И только после посмотрел своему генералу в глаза.

— Скажи, Александр Васильевич, а он мог реквизировать другую яхту? Чтобы мне не слышать потом о твоих, вернее своих, цитата, «бешеных невоспитанных солдафонах», которые самым бесцеремонным образом нарушили отдых одной статс-дамы, которая нажаловалась напрямую императрице? — в голосе царя очень хорошо читалось все, что он думал о дамах, которые жалуются императрице на «бешеных невоспитанных солдафонов».

Учитывая создавшуюся ситуацию с преследованием и ажиотажем вокруг угона самолета, решение Измайлова реквизировать именно принадлежащую российским аристо яхту, учитывая ее экстерриториальность, возможно было единственно верным для выполнения задания и недопущения пленения отряда и объекта. Но врожденное чутье опасности подсказало бригадному генералу, что и в этот раз отвечать на вопрос государя точно не следует. Он по-прежнему сохранял полную неподвижность, только по виску у него катилась одинокая капелька пота.

Российский император замолчал на несколько мгновений. В воздухе в этот момент словно наэлектризовалось напряжение. Хотя так оно и было на самом деле, потому что оперировал царь универсальной стихийной силой, повелевая молниями.

— И весь это удалой азартный танец был для чего? Чтобы вывезти из Волынского протектората вместе с объектом однорукую проститутку и социальный труп? — задал вопрос своему генералу верховный главнокомандующий.

— Так точно, ваше императорское величество, — признал очевидное бригадный генерал.

Император собирался было сказать что-то, но вдруг позволил себе короткое высказывание, отражающее всю степень его удивления. А после, осознавая абсурдность целей, следствия и результата он вдруг расхохотался — громко и искренне.

Пока в кабинете звучал веселый смех, по виску генерала стекала вторая капелька пота.

Отсмеявшись, государь вытер слезу из уголка глаза, вновь возвращаясь в рабочее состояние. И в этот момент засветилась мягкая подсветка на одном из стоящих на столе старомодных телефонов. Этот аппарат, мигающий сейчас оповещением, был красного цвета.